Джим Батчер - Проклятия Страница 5

— А кто сказал, что наш народ занимается такими вещами?

— Ложбинка между твоих грудей, — ответил я. — В противном случае, почему ты пытаешься меня отвлечь?

Она издала ещё один смешок, хотя этот был более мягким и серебристым, звенящим и неземной тональности, так что моим ушам показалось, словно кто-то с фантастическими губами нежно подул в них.

— Даже если это так, то что заставляет тебя думать, что мы изменили бы это переплетение сейчас?

Я пожал плечами.

— Может быть, это вы. Возможно, вы ни при чём. Я только прошу, пожалуйста, поговорить наедине с имеющим власть над проклятием, чтобы обсудить, что можно сделать по этому поводу.

Она внимательно посмотрела на меня, прищурившись, и снова не ответила.

— Я сказал «пожалуйста», — я указал на неё, — и я купил тебе пива.

— Правда, — пробормотала она, а потом улыбнулась мне, что заставило мою кожу почувствовать, словно я стоял рядом с костром. Она махнула своей белой тряпкой, и сказала, обращаясь к Рыжему Громиле:

— Присмотришь за магазином немного?

Он кивнул ей и уселся в кресло. Джили Ффрутан вышла из-за стойки, покачивая бедрами восхитительно женственными движениями. Я встал и предложил ей руку в своём лучшем старомодно-изысканном стиле. Это заставило ее улыбнуться, и она положила руку мне на предплечье легко, едва касаясь.

— Это, — сказала она, — должно быть интересно.

Я снова улыбнулся ей, и спросил:

— Куда мы идем?

— Пожалуй, в Аннун, любовь моя, — ответила Джили Ффрутан, произнося это как «Ах-нуун». — Мы идем в страну мёртвых.

Я последовал за Джили Ффрутан в заднюю комнату трактира и вниз по узкой каменной лестнице. В подвале были бетонные стены и плотно утрамбованный земляной пол. Одна стена представляла собой многоярусный стеллаж с богатым ассортиментом выпивки. Мы прошли мимо него, пока я восхищался формами и движениями Джили Ффрутан, и думал о том, окажутся ли её волосы такими же мягкими на ощупь, как выглядели.

Она бросила на меня лукавый взгляд через обнажённое плечо.

— А теперь расскажите мне, юный маг, что вы знаете о моём роде.

— Что они являются благородными дамами племени Тильвит-Тегов. И что они невыразимо прелестные, очаровательные и любезные, как, например вы, леди.

И что они могут стать психованными адскими суками, если ущемить их гордость.

Она снова рассмеялась.

— Низкая лесть, — сказала она, явно довольная. — Но, по крайней мере, вы делаете это хорошо. Вы довольно ясно сформулировали — для смертного.

Мы всё дальше уходили от света, льющегося с лестницы, тени всё сгущались, пока она не сделала рукой небрежный жест, и мягкий голубой свет без видимого источника заполнил помещение вокруг нас.

— Вот мы и пришли.

Она остановилась рядом с кольцом больших коричневых грибов, которые росли из пола. Я протянул потусторонние чувства к кольцу, чувствуя дрожь энергии, проходящей сквозь воздух в круге, словно молчаливое гудение высоковольтных линий электропередач. Материя реальности здесь была тонкая, легко рвущаяся. Кольцо грибов было дверью, порталом, ведущим в Небывальщину, мир духов.

Я слегка поклонился Джилл и сделал церемонный жест.

— После вас, леди.

Она улыбнулась мне.

— О-о, мы должны пройти вместе, чтобы вы не заблудились в пути.

Она слегка провела кончиками пальцев сверху вниз по моей руке. Её теплые пальцы переплелись с моими, и этот жест был почти непристойно интимным. Роль мозга в принятии решений была полностью отрезана гормонами, и мне пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не поправлять свои штаны. Та часть моей головы, которая всё ещё работала, была сильно озабочена вот чем: есть слишком много тварей во Вселенной, которые используют сексуальное желание, как оружие, — и мне пришлось постараться, чтобы не отдёрнуть руку от Джили Ффрутан.

Будет чертовски плохой идеей ущемить её гордость подобной демонстрацией.

И, сверх того, мои гормоны сказали мне, что она выглядит великолепно. А пахнет даже лучше. И её кожа удивительно приятная на ощупь. И…

«Тихо, вы», — прорычал я своим гормонам себе под нос.

Она выгнула бровь.

Я натянуто ей улыбнулся и сказал:

— Это я не вам. Разговаривал сам с собой.

— А, — сказала она.

Она скользнула взглядом вниз, на уровень ниже моей талии и обратно, ухмыляясь. Потом она сделала шаг вперед, втянула меня в кольцо грибов, и подвал затуманился и отдалился, как если бы тень древней горы упала на нас.

Потом тень поднялась, и мы оказались в другом месте.

И здесь надо добавить, что мои чувства буквально не выдержали. Тьма сменилась светом, движением, музыкой, ничего подобного я никогда прежде не видел, — а я побывал в самых диких местах Чикаго и на паре вечеринок, которые вообще проходили за пределами нашей реальности.

Мы стояли в кольце грибов посреди пещеры. Но, на самом деле, такое описание не даёт полного представления. Обозвать зал Тильвит-Тегов пещерой примерно то же самое, что назвать Тадж-Махал могилой. Технически это точно, но это не годится даже для приблизительного описания.

Стены вздымались вокруг меня, стены из необработанного натурального камня, но почему-то имевшие поверхность полированного прекрасного мрамора, в прожилках с нитями серебра и золота, и даже редких металлов, освещенную таким же не имеющим видимого источника сиянием, какое Джили Ффрутан вызвала в Чикаго. Они поднимались надо мной со всех сторон, и так как я недавно побывал на Ригли, у меня был свежий взгляд, чтобы сравнить их: если Ригли был больше, то не намного.

Воздух был полон музыки. Только я называю это «музыка», потому что нет адекватных слов, чтобы это описать. В сравнении с любой музыки, которую я слышал когда-нибудь, это разница между звоном ножных колокольчиков и симфонией Моцарта, трепещущей от страсти, веселья, пульсирущей между древней печалью и свирепой радостью. Каждый удар заставлял меня чувствовать себя так, словно я примусь либо плакать, либо танцевать, или и то, и другое одновременно.

И танцоры… я помню, мужчины и женщины, и шелка, и бархат, и драгоценности, и множество золота и серебра, и грация, которая заставила меня чувствовать себя огромным, неуклюжим и медлительным.

Нет слов.

Джили Ффрутан шагнула вперед, увлекая меня за собой, и когда она пошла, она изменялась, с каждым шагом становясь меньше, одежда её также изменялась, пока она не оказалась одета, как остальные, в украшенное драгоценными камнями платье, которое оставило так же много неприкрытым, и так же привлекательным, как и предыдущий наряд. Это не казалось странным, в то время как её рост всё уменьшался. Я просто почувствовал себя невероятно огромным, чужаком, пришельцем, безнадежно негабаритным для этого места.