Игорь Гаврилов - Стальной арбитр Страница 5

Справа убегали назад старинные дома и новостройки. А слева проплывала лавра. Тучи на небольшом клочке неба разошлись, пропустив солнечный лучик. Сверкнули позолотой вековые купола, засветился металл колоколов, побежали блики по стеклам десятков заморских автобусов, выстроившихся в стройный ряд под стенами православной святыни. Я в очередной раз пожалел, что, десятки раз бывая в Сергиевом Посаде, так и не удосужился зайти внутрь этого рукотворного чуда, пожалел и тут же пообещал себе сделать это в следующий раз.

Золотые купола и белокаменные стены остались позади, да и город сменился полями, среди которых краснели дорогим кирпичом коттеджи «новых русских», быстро возводимые на благодатной древней земле. Еще дальше приподнимались зеленые холмы, иногда их зелень прорезали блестевшие полосы мокрого асфальта. Солнце то скрывалось за густыми облаками, то вновь играло в дождевых каплях на оконном стекле.

Населенные пункты сначала шли один за другим, но потом их стало меньше, лес подступил к шоссе – мы приближались к границе Московской и Тверской областей. Я с безразличным видом смотрел в окно, мечтая о походе в баню с дороги. На обогнавшие нас «Жигули» четвертой модели и потрепанный жизнью синий «Опель» я не обратил внимания. Однако это пришлось вскоре сделать – автобус неожиданно резко затормозил. Со своего места я мог видеть дорогу впереди через лобовое стекло «Икаруса», и увиденное мне совсем не понравилось. Не буду сочинять, что во мне что-то сразу перевернулось, заставило насторожиться, породило дурные предчувствия, – просто ситуация, возникшая на шоссе, напоминала кадры из многих боевиков. Обе легковушки, развернувшись боками, перегородили дорогу, прямо по центру которой стояли трое мужчин. Автобус остановился. Один из троих подошел к двери водителя, сказал ему несколько слов, после чего в салон зашли остальные. На первый взгляд это были ничем не примечательные мужички: один в простом однобортном костюмчике, второй в темных брюках и джинсовой куртке. Возраст их определить было трудно – где-то между тридцатью и сорока пятью годами. Среднего роста и телосложения, лица такие, что если ты не профессиональный разведчик, то вряд ли их запомнишь за целый час внимательного разглядывания. Человек в костюме показал шоферу красную книжечку и не спеша, с удивительно ничего не выражающим лицом пошел по проходу, всматриваясь в лица пассажиров. Его напарник остался контролировать выход. Так, значит, моя милиция меня бережет. Кто, интересно, им тут нужен? Публика в автобусе собралась отнюдь не криминогенная, из мужчин моложе шестидесяти здесь ехали только я да еще парнишка лет семнадцати.

Я продолжал спокойно сидеть на своем месте, не поворачивая головы вслед за идущим. В салоне повисла напряженная тишина, умолкли оживленно разговаривавшие старушки, не интересовался происходящим водитель. Товарищи из силовых структур ничего не объясняли, один просто стоял у выхода, а шаги второго удалялись за моей спиной. Вот они замерли в конце салона, потом снова размеренно зазвучали. Я не выдержал и обернулся. Субъект в костюме находился почти рядом, метрах в полутора. Его серые льдистые глаза, как и лицо, не выражали ничего. Но кое-что в его поведении изменилось, голова чуть дрогнула. Еще три шага, и он поравнялся со мной, резко остановился, а затем я впервые услышал его голос:

– Ваши документы, пожалуйста!

Такого номера, откровенно говоря, я не ожидал, что, впрочем, не помешало мне потребовать его собственные. Через секунду перед моими глазами оказалось удостоверение старшего оперуполномоченного МУРа, майора Гатаулина Василия Степановича. Корочки были крутые, ничего не скажешь… Пришлось доставать надежно упрятанный паспорт со вложенным в него страховым медицинским полисом и отпускным удостоверением. Майор начал бесстрастно изучать их. Вот тут мне стало не по себе, откуда-то пришла уверенность, что дальше мне не уехать, пусть никаких уголовно наказуемых деяний за мной не числилось. Мозг, сопоставив факты, выдал версию: муровцы ищут кого-то по описанию, по фотороботу, и Гатаулин сразу приметил именно меня, играя спектакль с неторопливым осмотром только в качестве провокации. Потому что больше никого похожего на меня в автобусе просто не было.

Опер сложил отпускное, аккуратно поместил его на старое место.

– Придется вам, гражданин Кириллов, поехать с нами.

– Позвольте, товарищ майор, а что я сделал?! – воскликнул я.

– Никто вам обвинений не предъявляет, просто проедем в ближайшее отделение в городе для дальнейшего выяснения личности.

Вместе со страхом и удивлением во мне росла злость. Мечты о бане, отдыхе и встрече с родственниками откладывались неизвестно на какой срок.

– Вам легко говорить! А кто меня потом довезет до дома? Я только утром приехал в Москву, могу билет на поезд показать, если хотите. Что тут вообще происходит?

– Не волнуйтесь, Юрий Сергеевич, я уверен, что через два-три часа мы вас освободим, – спокойно сказал Гатаулин. – Если захотите, переночуете в отделении, а утром вас отвезут на вокзал. Пройдемте, пожалуйста!

Паспорт Гатаулин мне не возвратил, лишь отошел на полшага, освобождая проход для меня. Под пиджаком угадывалась кобура, в профессионализме муровцев сомневаться не приходилось… Видно, у них тут серьезная операция (наркокурьера ловят, что ли?). Придется выходить, права качать больше не имеет смысла, если я сейчас буду орать, сопротивляться, хватать майора за грудки, то доеду до ближайшей ментовки в наручниках и с большим фонарем под глазом.

Взяв сумку, я не спеша пошел на выход. Гатаулин дышал мне в затылок, а автобус по-прежнему безмолвствовал. Снаружи было всё так же сыро, облака еще больше сгустились, потемнело. Я машинально глянул на часы – 18.30. Стоя на обочине под конвоем троих оперов, я мрачно смотрел на то, как «Жигули» с «Опелем» освобождают дорогу. В них оставалось по одному пассажиру с водителем, значит, за мной охотились семеро. Да, Юра, ты становишься важной птицей! Из-за тебя опергруппа МУРа оставила родную Петровку, 38, и забралась аж на самую границу области. Мое сонно-спокойное состояние давно сгинуло, теперь я тревожно озирался по сторонам, ожидая дальнейшего развития событий.

«Икарус» отъехал, несколько секунд, и его желтый корпус исчез за поворотом. Шоссе принадлежало теперь только двум оперативным машинам. Субъект в джинсовке, прикрывавший пятью минутами раньше выход из автобуса, сел в «Жигули», прихватив с собой и мою сумку, а меня, ощутимо сжимая мои руки выше локтей, подвели к «Опелю».

Гатаулин занял переднее сиденье, восседавший там до него опер перешел в «четверку», я же очутился на заднем, стиснутый с двух сторон крепкими парнями, одетыми в спортивные костюмы и дешевые турецкие или китайские кожаные куртки. Мне попалась на редкость неразговорчивая опергруппа – за все время никто не произнес ни слова. Тишина, только мурлыкал мотор, да скребли по лобовому стеклу дворники.