Галина Ли - Своя дорога Страница 5

- Отх-дай! - коротко пролаял вожак.

На мгновение я онемел.

Ну, чего угодно можно ждать от диких зверей, только не властного 'Отдай!'. А может это вовсе не волки?

Чтобы проверить свои догадки, я так же кротко поинтересовался, - Кого?

- Ди-тя!

Сложно передать человеческую речь неприспособленной для разговора звериной глоткой, но вожаку это удалось. Хотя, если уж говорить точно, оборотней сложно назвать животными. Они нежить, как и вампиры. И разговор с зубастыми тварями у меня такой же, как и с вампирами.

Я отвел в сторону свой меч, открываясь врагам, и с притворной добротой предложил, - Возьми!

Двигались оборотни быстро, гораздо быстрее, чем их лесные братья, но и я парень не промах. Когда вервольфы кинулись вперед всей сворой, успел шагнуть в сторону и располосовать шею вожака. Вой и рычание огласили ночную тишину, и другие, более мирные звуки, словно закрылись в ракушки - лес настороженно прислушивался, ожидая исхода драки.

Второго волка я рубанул уже в прыжке, он рухнул на землю и забился в предсмертной судороге, оставляя глубокие борозды в мягкой земле. После его гибели справиться с последней парочкой не составило особого труда, даже не потребовалось преображение. Только один противник успел зацепить руку клыками, пропоров хорошую куртку.

К счастью, до тела он не добрался, иначе пришлось бы срочно бежать до ближайшей ведьмы и проводить очень болезненную процедуру.

Я еще немного постоял, прислушиваясь, а потом пошел рубить головы. Необходимо закинуть их подальше от дороги, хорошо бы совсем утопить, но не будешь же рыскать по незнакомому лесу в поисках водоема. Придется просто зашвырнуть, а то ведь вервольфы такие твари, нельзя оставлять их вот так, иначе на следующую ночь снова придется встречать гостей.

Пока я отделял волчьи башки от туловищ и скидывал их в общую кучу, застряв у трупа вожака, с которого для начала пришлось снять клепаный ошейник, девчонка выбралась из своего тайника. Я слышал ее возню, но головы не поворачивал, поэтому картина, что я увидел, стала полной неожиданностью. Маленький несмышленыш, сопя на весь лес, пытался приставить отрубленную голову одного из оборотней обратно к телу!

Не успел я сделать и пары шагов, как случилось нечто, не укладывающееся в мои представления ни об оборотнях, ни о людях, и уж тем более - о детях. Отрубленная голова с хрустом встала на место и приросла прямо на глазах!

Добраться до ребенка, раньше ожившего вервольфа, я никак не успевал, да это и не потребовалось. Зверь с тихим поскуливанием помотал из стороны в сторону приросшей головой, потом поднялся и шатающейся неровной рысью поплелся в лес! Но самое главное, могу поклясться, он превратился в самое обычное животное!

Против настоящих волков я ничего не имел, поэтому мешать не стал. Интересно было наблюдать, как срастаются на глазах мышцы и кости, закрываются раны, а в глазах появляется огонек жизни.

После чуда воскрешения вопросов по поводу личности малышки только прибавилось, зато стало понятно, почему на ребенка объявили охоту, и зачем он понадобился королю. Правда вместо пасторальных сюжетов с принародным воскрешением умерших, в голову лезли ужасы с болезненным умерщвлением и последующим оживлением врагов короны. Думается, что повторять этот процесс его величество мог до бесконечности.

Одно не укладывалось в нарисованную воображением схему - вампиры. Им то подобное чудо до одного места. Вампирам и мертвым неплохо.

Это только в балладах бродячих менестрелей кровопийцы мечтают снова стать людьми, в жизни все по-другому. Нет у них особых мечтаний, зато с избытком имеются неутолимые голод и жажда.

А менестрели и поэты, прирожденные лгуны. Они все пытаются приукрасить, сочинив пару слезливых баллад на тему великой любви вампира к девушке и наоборот. Любви - делающей нежить благороднее и дарующей ей душу. Ну, или о вожделении вампиров и оборотней к человеческим красавицам и красавцам.

Так вот, все это сплошное вранье. Не дано монстрам того, чего люди сами толком не умеют!

Я говорю про любовь, да и про вожделение тоже. Хотя, смотря, что подразумевать под словом 'любовь'. Я, например, мясной пирог, тоже люблю.

Так вот у вампиров или оборотней любой человек вызывает приблизительно такие же чувства, что у меня хорошо приготовленное блюдо.

Еду, несомненно, можно вожделеть, но опять-таки, не так, как поют менестрели.

С едой заниматься сексом не принято ни у нас, ни у нежити, хотя среди людей все же встречаются отдельные извращенцы, да разве стоит о них говорить.

Так чего же хотят от человеческого ребенка дохлые поганцы?

Малявка, не ведая, сколько сомнений и дум вызывает то, что она творит, потихонечку переходила от одного бездыханного зверя к другому.

Со стороны казалось, все происходит само по себе, без всяких вмешательств таинственной силы. Девочка просто подтаскивала за уши голову к туше, садилась рядом с мертвым зверем, с любопытством наблюдая за тем, как стягивается располосованная плоть и, хлопая в ладоши, когда очередной зверь оживал и убегал прочь, под спасительный полог леса.

После того, как трупы закончились, девчонка обратила внимание на меня. Она требовательно протянула руки, и я снова превратился в носильщика.

Небо уже окрасилось разгорающейся зарей, когда нам удалось, наконец, нагнать обозы торговца. На одном из его возов мы и добрались до столицы. Ни оборотни, ни вампиры по пути больше не попадались.

Купец оказался на диво молчаливым, даже не поинтересовавшись, куда делись мои воины, и откуда взялся ребенок.

Малышка, на счастье, тоже больше ничем своей необычности не выказывала. Никаких воскрешений или других чудес, а внешне она ничем не отличалась от других детей. Вырастет, скорее всего, красавицей не назовешь. Слишком светлые глаза, слишком широкий рот, слишком умный взгляд, особенно для ее возраста - с виду девчонке не больше трех лет.

А если учесть то обстоятельство, что она еще и немая, то шансов на удачное замужество совсем немного.

Хотя о каком замужестве может идти речь, если малышке предстоит вырасти при дворе? Дай бог, если до совершеннолетия доживет.

В нашу столицу, город, где жались друг другу тысячи домов, разделенные узкими улочками, мы добрались затемно. Ворота стражники открыли, не смотря на позднее время. Личная подпись и печать его величества на пергаменте с приказом пропускать подателя сего документа в любое время суток, сослужили хорошую службу.

Сонные караульные не остановили даже повозки купца, которого я объявил своим спутником. Это была небольшая благодарность с моей стороны за оказанное гостеприимство, не совсем бескорыстная, впрочем: тащиться по городу ночью пешком очень не хотелось.