Дэвид Дрейк - Эльфийский дом Страница 5

Кэшел, тяжело дыша, попятился. Удар был нанесен им стремительно, изо всей силы, а вспышка магического света означала, что он использовал не только силу своих могучих мускулов. Вообще-то юноша не любил иметь дело с чарами — он ведь пастух, а не колдун, — но в битве с таким противником все средства были хороши.

Истукан поднял к лицу ладони, словно упрятанные в каменные варежки: отдельно торчали только большие пальцы. Своим грубым и нечетким обликом чудище походило на слепленную неумелыми руками глиняную куклу. Разинув рот, истукан издал звук, напоминавший скрежет трущихся жерновов.

— Берегись! — закричала Мона, но Кэшел не нуждался в наставлениях насчет того, как вести себя в бою.

Каменный урод метнулся к нему, подобно выпущенному из огромной катапульты ядру, однако юноша отклонился в сторону и сделал низкий выпад, так что плотное дерево угодило между каменными лодыжками. Посох прогнулся, но выдержал, а вот истукан споткнулся, потерял равновесие и с грохотом, так, что все кругом содрогнулось, ударился головой о стену.

Камень потрескался, на месте удара осталась выбоина. Истукан рухнул ничком, но тут же начал приподниматься, помогая себе руками.

Кэшел, держа посох, как таран, ударил противника по затылку, отчего тот снова врезался в стену. Двойной удар — железа о камень и камня о камень — вызвал еще одну ярко-сапфировую вспышку.

Пастух снова отступил, слегка пригнувшись и втягивая воздух открытым ртом. Истукан шевелил руками, но вяло и сумбурно, словно младенец, пытающийся плыть. Наконечник посоха, раскалившийся в момент удара до ярко-оранжевого цвета, теперь, остывая, стал тускло-красным. Юноша, вложив в удар всю силу обеих рук, обрушил посох на каменную макушку.

Истукан, однако, снова попытался поднять голову, и Кэшел, метнувшись к нему, нанес еще один удар по макушке. Со вспышкой и раскатом грома голова статуи взорвалась, а массивное тело начало крошиться и рассыпаться, словно песчаный замок под натиском приливной волны.

Чувствуя, что его шатает из стороны в сторону, юноша, опираясь на посох, едва не рухнул на колени. Дыхание его было хриплым и надсадным, кровь молотом стучала в висках.

От всего могучего истукана осталась лишь вытянутая в сторону противника каменная лапища, но и та почти мгновенно превратилась в пыль с сухим сладковатым ароматом, который напоминал об исчезнувшей Гиглии.

А потом не осталось даже пыли, ничего, кроме странного запаха в неподвижном воздухе да следа на полу, похожего на то ли оплывший, то ли оплавленный камень холмов, по которым они добирались к замку.

Некоторое время Кэшел не двигался с места. Собственно говоря, он мог бы заставить себя пошевелиться, но поскольку особой надобности в каких-либо действиях не было, юноша решил, что ему не помешает отдохнуть. Глаза его оставались открытыми, однако, сказать по правде, смотреть было не на что.

— Ты готов вернуться домой, Кэшел? — спросила Мона.

Юноша встрепенулся, к нему вернулась способность воспринимать окружающий мир. Повернув голову, он слегка смущенно улыбнулся девушке — та, наверное, уже давно ждет, когда он очухается.

— Со мной все в порядке, — промолвил Кэшел, хотя полной уверенности в том, что это утверждение соответствует истине, у него не было. Тем не менее встать — главным образам благодаря силе рук и упору на посох — ему удалось, а если его слегка и повело в сторону, то ведь так частенько бывает с человеком, который резко выпрямится.

— Со мной все в порядке, — повторил юноша, ухмыльнувшись, ибо теперь не сомневался в своих словах. — Но как нам вернуться домой, а, Мона?

Произнося эту фразу, Кэшел, прищурившись, уставился на стены.

— Мона, — обеспокоенно произнес он, — здесь что-то неладно. Камень выглядит… слишком тонким. Раньше так не было.

— Этот мир приходит в упадок, — отозвалась девушка, — настало его время. А вот нам, Кэшел, нужно отсюда выбираться. Идем.

С ключом в руке она прошла в ту комнату, где они нашли статую. Юноша последовал за ней, что, собственно, делал почти постоянно, исключая схватку с каменным исполином.

Что ж, все складывается наилучшим образом. Тем более что Мона ему определенно нравилась: девушка не терялась в трудной ситуации, но в то же время, когда за дело брался он сам, не путалась под ногами и не лезла под руку.

— Прости, что пришлось нарушить твои планы, — сказала, оглянувшись, Мона. — Но без твоей помощи мне не обойтись.

Кэшел пожал плечами.

— Тебе не стоило обманывать меня — могла бы просто попросить. Но как вышло, так вышло, можешь не извиняться.

Трон истукана превратился в кучу пыли и мелких камней, как и восседавшее на нем существо. Оказалось, что позади него, в стене, находилась дверь. Мона прикоснулась к ней ключом, и, хотя никаких признаков замка и даже замочной скважины не было видно, дверь распахнулась.

— Проходи, Кэшел, — сказала девушка, улыбнувшись, как утреннее солнце. — Спасибо тебе. Мы все благодарим тебя.

Кэшел, однако, заколебался.

— Ты ведь тоже идешь со мной, Мона? — спросил он, не в силах отвести взгляда от странной круговерти цветов и вспышек света в дверном проеме.

Ее улыбка стала задумчивой.

— Я должна освободить семена, которые мы видели. — Девушка уставилась на ключ, только что открывший невидимый замок. — Иначе они не прорастут, как положено, а сгниют.

— Но что будет с тобой?

— Возвращайся обратно в свой мир, Кэшел, — строгим, хотя и не резким тоном произнесла Мона. — А этому миру требуется обновление.

Возразить на это было нечего. Кивнув, он направился к выходу, и, когда уже занес ногу, чтобы вступить в размытое пятно света, девушка напутствовала его:

— В твоем доме, друг мой, навсегда поселится счастье.

На миг юноша оказался в пустоте и тишине, столь глубокой, что единственным звуком было оглушительное биение его собственного сердца, но уже спустя мгновение он, пройдя сквозь ничто, услышал, как его сапог ступил на камень. Итак, Кэшел находился в знакомом коридоре, том самом, по которому направлялся на обед к принцу.

— Ой!

Испуганный слуга выронил пару серебряных кувшинов, которые он нес, чтобы снова наполнить их из колодца во внутреннем дворе. Они покатились по полу, издавая попеременно то нежный звон, то глухой стук. Кэшел присел на корточки и, держа свой посох в одной руке, подхватил тот из кувшинов, который находился ближе к нему. Возможно, на нем появилось несколько новых вмятин, но вряд из-за такой мелочи слуге будут грозить крупные неприятности.

— Прошу прощения, милорд, — пролепетал малый. Он принял кувшин из рук Кэшел а, но дрожал при этом так сильно, что, казалось, мог уронить его в любую секунду. — Я… я не заметил!