Феликс Крес - Страж неприступных гор Страница 5

Перед неприглядного вида зданием, громко именовавшимся «дворцом» (настоящий дворец сожгли во время минувшего восстания), остановились пятеро всадников, за которыми шли четверо пеших, несших какие-то свертки. Во главе небольшого отряда ехала женщина. Сопровождавшие ее слуги-солдаты, одетые и вооруженные столь превосходно, что при их виде имперские легионеры могли бы умереть от зависти, спрыгнули с седел; один сразу же протянул руки, помогая женщине соскользнуть с конской спины на землю. Длинная шуба из меха синих лисиц была творением настоящего мастера; где бы ни жил этот скорняк, он наверняка обслуживал самых высокородных женщин империи, а может быть, и саму императрицу. Шуба, несмотря на свои размеры и вес, подогнанная по фигуре и подчеркивавшая талию, могла одним своим видом довести до слез почти любую женщину — поскольку едва ли какая могла иметь такую же. За стоимость этой вещи можно было купить дом. Синяя лисица являлась одним из редчайших зверей Шерера; месяц, когда удавалось поймать хотя бы одну, считался исключительным.

Следуя за двумя солдатами, высокородная госпожа в синей лисьей шубе направилась к входу во дворец, который охраняли какие-то мозгляки, трясшиеся от холода в своих военных плащах. Скинув капюшон, женщина открыла светлые волосы, окружавшие лицо с воистину королевскими чертами; лет тридцати с небольшим, высокая, стройная, она была исключительно красива, но, похоже, никто ей никогда об этом не говорил… Трудно описать, насколько обескураживал взгляд ее изумрудных глаз из-под темных бровей. Миновав часовых, как будто их вовсе не было, надменная блондинка вошла в здание, через плечо подав своему солдату лисью муфту — стыдно сказать, из обычной чернобурки, — из которой высвободила руки. Она могла путешествовать, грея руки в муфте, в то время как ее лошадью правил при помощи поводьев один из солдат.

Кто-то поспешно спускался по неухоженной, неотполированной, не устланной ковром лестнице — это был не княжеский двор, а нищий дом. Последние два года князем-представителем в Дороне числился старший из трех сыновей старого императора — отрекаясь в пользу дочери, измученный сорокалетним правлением властитель должен был что-то дать и ее братьям, хотя раньше держал их вдали от государственных дел. Ко всеобщему удивлению, князь Аскар, которого все считали легкомысленным, весьма серьезно отнесся к своему назначению и буквально из кожи вон лез, пытаясь навести в провинции порядок. Проблема заключалась в том, что хотя он старался совершенно искренне, но мало на что был способен. Даже когда ему в голову приходила хорошая идея, он почти ничего не мог сделать — лишенный армии, флота, денег, поддержки местных элит, предоставленный сам себе в разрушенном чужом и враждебном краю, который все еще словно в насмешку называли провинцией империи… Тем не менее неухоженная лестница и нищий «дворец» очень много говорили о вице-короле провинции. Он был богат, но разорился; все средства он потратил на Гаррийский легион, Имперский трибунал, приюты, должности, бесплатный хлеб для бедняков, словом, на общественные дела, которые оплачивал из собственной казны, и для себя у него уже ничего не оставалось. Даже ковра на лестнице.

И все это помогло ему осознать тщетность всех своих предприятий. Отделение Гарры и Островов от империи было вопросом нескольких месяцев — и ничто уже не могло этого изменить.

Прекрасная дама в шубе, стоившей без малого столько же, что и дворец наместника императрицы, явилась для встречи с еще не старым, но уже разочаровавшимся в жизни урядником, а может быть — дезертиром или трупом. Ясно было, что восстание вспыхнет в конце лета, непосредственно перед осенними штормами, которые в течение столетий на несколько месяцев отрезали Гарру и Острова от континента. Князь Аскар мог сбежать раньше — или остаться и подставить голову под меч.

Навстречу гостье спускался один из советников князя; остановившись, он приветствовал ту, которую здесь, несомненно, ждали. Она ответила на приветствие, после чего спросила:

— И что, любой может так войти в этот дом?

Прекрасный гаррийский, которым она воспользовалась, был, однако, отмечен почти неуловимым, видимо дартанским, акцентом.

— Ваше благородие… Князь ждет. Страже было приказано, чтобы они пропустили ваше благородие немедленно.

— Я даже не представилась.

— В этом… пожалуй, не было необходимости.

Появился десятник Гаррийской гвардии, взяв под свою опеку личных солдат гостьи. На каждом шагу ей оказывали исключительные почести.

— Перед домом я оставила лошадей и четырех человек с подарками для князя-представителя и членов вице-королевского совета.

— Сейчас распоряжусь.

Вскоре ее провели к князю. Она увидела человека чуть старше ее, очень красивого, но очень уставшего, и эта усталость, которую он не скрывал, сильно его состарила. Почти вскочив с кресла, он двинулся ей навстречу. Армектанский обычай предоставлял право первым заговорить хозяину; тот, в свою очередь, должен был немного помолчать, чтобы гость успел показать, что ему не чужды хорошие манеры. Князь-представитель, получивший воспитание в первом из домов Шерера, молчал не дольше и не меньше, чем полагалось.

— Приветствую тебя, госпожа. Рад встрече.

— О, этого мы еще не знаем… — загадочно ответила она, сдержанно улыбаясь и кланяясь с такой легкостью, словно на ней была не тяжелая шуба, а элегантное платье. — Ваше королевское высочество…

Никто не забрал у нее шубу, поскольку во дворце было холодно, как в конюшне. У князя не нашлось денег даже на дрова. Ужасающая, выпирающая из каждого угла нищета казалась просто… забавной. Удавалось ли представителю хотя бы есть каждый день?

— И все-таки я рад тебя видеть, — повторил он, давая знак своему советнику, который ненадолго исчез и сразу же вернулся, неся вино, бокалы и легкое угощение; похоже было, что прислуги тоже нет. — Я очень рад, а кроме того, ошеломлен, удивлен, испуган.

Предложив гостье кресло, представитель сел в другое. Простая и строгая обстановка комнаты была как раз делом обычным — армектанцы демонстративно избегали роскоши, взамен подчеркивая на каждом шагу военные традиции своего края. И здесь, естественно, стены тоже были украшены оружием.

Впрочем, проявлением армектанского мировоззрения было само имя князя-представителя — наиболее распространенное в Армекте, которое обязательно должен был носить первенец правителя. Княжне Верене повезло, что она появилась на свет после князя Аскара, который послужил требованиям традиции, в противном случае ей пришлось бы зваться Аяной. В каждом городе Армекта женщин с таким именем насчитывался целый легион.