Татьяна Гуськова - Радуга Ллинн-Хейма Страница 5

Тот же камень, оправленный в старое потемневшее серебро, что сейчас у меня на пальце, мне подарила моя приемная матушка на совершеннолетие. Такого я не видела никогда, хотя пейзажные агаты встречались в моей коллекции. Казалось, на огромной черной скале растет могучее дерево с алой кроной, теряющейся в туманной дымке белых облаков.

За время моего пребывания в Ллинн-Хейме эта страсть несколько поутихла. Ллинн-хеймцы не признают ни самоцветных, ни драгоценных камней, делая исключение лишь для янтаря и гагата. Но эти камни меня никогда особенно не интересовали. Сейчас же я предчувствовала с трепетом свой поход в ювелирную лавку.

Рассвет приближался, становилось все холоднее и холоднее. Я обняла Мглу, притулившуюся ко мне сбоку, и не заметила как заснула.

Разбудил меня дикий крик. Кенрал сидел и пялился в пространство.

– Что же вы все орете-то! – недовольно сказала я, вспомнив еще одного исцеленного. Голова была тяжелая и пустая, все тело от неудобной позы затекло. Хорошо хоть зрение почти восстановилось.

Кенрал повернул лицо с круглыми глазами в мою сторону. Не знаю, какие глаза были у гвардейца до встречи со мной, но сейчас они стали почти точной копией моих – темно-зеленые, прозрачные, с золотыми лучиками вокруг зрачка (это уже от Мглы). У светловолосых вилийцев никогда не бывает таких глаз.

– Я вижу! – Кенрал поднес руки к лицу. – Как такое возможно? – он ощупал лицо, ища возвращения боли, прикоснулся к вискам. – Или я сплю?

– Нет, ты бодрствуешь.

Только тут вилиец обратил на меня внимание по-настоящему. Кенрал вскочил, ощупывая пояс в поисках оружия.

Откуда-то появилась отлучавшаяся Мгла. Почувствовав враждебность, волчица напряженно застыла на краю полянки.

Взгляд гвардейца переметнулся на нее. Рука продолжала шарить по поясу.

– Свое оружие ты потерял где-то в лесу, – сказала я, поднимаясь с корня, на котором сидела. Спина и все, что ниже, казались чужими.

– Ллинни! – и это все, что он может сказать в благодарность за исцеление?

– Ну да. Ну и что? – не обращая внимания на застывшего гвардейца, я принялась собирать вещи. Выдернула из-под его ноги свой плащ, может еще удастся отстирать. Кенрал отшатнулся.

– Что ты делаешь здесь? В Вилии?

Я посмотрела в глаза, так похожие на мои собственные, да они и есть мои.

– Излечиваю всяких неблагодарных вилийцев.

Кенрал вздрогнул и машинально потянулся рукой к лицу.

– Так это сделала ты?

– Я, – я оседлала Мглу, прикрепила к седлу сумки.

– Куда ты? – как-то растерянно спросил он.

– В Вилом.

– Могу ли я просить тебя еще раз о помощи?

"С чего это такая снисходительность к ненавистной ллинни? Просьба о помощи!"

– Чем я могу тебе помочь?

– Тело Ровинара надо доставить в город, чтобы вернуть родственникам. Это все, что я могу теперь сделать для него.

– Хорошо, но придется сделать волокушу. Мгла не согласится везти на себе мертвеца.

Почему я так легко согласилась помочь ему? Я ведь лечила его. В Ллинн-Хейме вообще есть такой забавный закон – если ты удостоен милости спасти кому-то жизнь, то этот человек становится как бы твоим младшим родственником и ты и дальше обязан заботиться о нем. По воспитанию я вилийка, но видно это в крови.

На волокушу пошли две с трудом найденные молоденькие сосенки и все тот же многострадальный плащ. Наша похоронная процессия отправилась в Вилом. Мглу не нужно было вести под уздцы, как какую-нибудь норовистую лошадку, но присматривать за капризной волчицей все же приходилось. Кенрал шел сзади, следя за тем, чтобы тело не вывалилось.

Вскоре лес остался позади, перед нами расстилались поля и холмы Вилии. Из-за ив, скрывавших русло небольшой речушки, притока Велеи, медленно вставал красноватый диск солнца. Серый мир окрашивался нежными розоватыми красками. Над нами, сердито стрекоча, пролетела сорока. На горизонте вырастали серые крепостные стены Вилома и его пестрые крыши.

– Скоро будем в городе, – сказала я, придерживая разогнавшуюся волчицу за загривок. Мне хотелось расспросить Кенрала о нападении в лесу, гербе с тремя колосьями и тремя вепрями, таинственном Красном мастере, любившем ради развлечения выкалывать людям глаза, но я боялась наткнуться на подозрительность вилийца. Как странно. В Ллинн-Хейме меня считали вилийкой, а в Вилии – ллинни. Ни там, ни там, как говорится.

Когда до ворот оставалось не более пятидесяти шагов, я остановила Мглу. Кенрал вопросительно на меня уставился.

– Подожди! – я порылась в сумке и вытащила орден, похожий на грубовато сделанную брошь. Бриллианты и сапфиры – ничего стоящего, с моей точки зрения. Не мешало все-таки подстраховаться. Я приколола свой орден Героя-защитника к куртке.

Кенрал стоял с открытым ртом, кажется забывая дышать. Гвардеец смотрел на мой орден. Тут на его лице появилось выражение озарения.

– Госпожа Синнора!

Пришла моя очередь пялиться на гвардейца.

– Откуда ты знаешь, кто я?!

Кенрал усмехнулся.

– Только одна ллинни, прошу прощения, ллинн-хеймка имеет орден Героя-защитника. Синнора Эстайя. Дочь Лидоры Эстайя, ректора Академии магических искусств. Простите мне мою недогадливость и неучтивость. Я был слишком потрясен произошедшими событиями.

– Откуда простой гвардеец знает все это? – удивилась я.

– Да это все знают. О вас и ваших друзьях легенды ходят, – Кенрал походил на мальчишку, которому удалось прикоснуться к чуду. – Рад, что вы вернулись в Вилию!

Вот так-так.

Однако что-то мы застоялись на дороге, мешая проезду. Вилийские купцы объезжали Мглу чуть ли не по обочине, хотя тракт был весьма широк. Крестьяне, направляющиеся в город, делали оберегающие знаки, среди стражников у ворот началась какая-то суматоха.

Я тронула Мглу, и мы продолжили путь. Но у ворот стражники с недружелюбными лицами преградили мне путь. Мечами.

– Что происходит? – поинтересовалась я.

– В лесу ллинн-хеймцы напали на эскорт посла! У нас приказ задерживать всех ллинни.

Я нахмурилась и достала свиток с письмом Лорина.

– Я здесь по приглашению придворного мага Вилии.

Но что-то стражники не спешили брать свиток, подозрительно глядя на меня. Тогда вперед выступил Кенрал. Стражи слегка попятились, заметив потрепанную в пятнах крови, но, по-прежнему, серо-голубую форму. На лице гвардейца был гнев, светлые брови сошлись на переносице, сразу вернув ему весь возраст.

– На эскорт напали не ллинн-хеймцы, а разбойники. Тот, кто распространяет подобные слухи, достоин самого сурового наказания!

К месту спора уже спешил десятник, пожилой упитанный дядька с густыми пшеничного цвета усами. Его светло-голубые глаза с ног до головы прошлись по Кенралу, потом переметнулась на меня. Десятник расплылся в радостной улыбке.