Александр Белаш - Огонь повсюду Страница 5

Очень приятно, когда о тебе говорят в третьем лице и по имени, словно ты уже умер или стоишь в строю солдат.

— Можно, я спрошу? — подал я голос, будто пай-мальчик.

.— Изволь. — Вереск кивнул.

— Сколько наших там жило?

Они переглянулись, потом уставились на меня.

— Семьдесят два человека, — медленно и как-то осторожно ответил Клен.

— Вы как-нибудь связаны с этим домом?

— Лично мы — нет, — ответил Вереск, принимая на себя роль лица под допросом. — Мы живем довольно далеко от тех мест, работы у нас хватает. Оттуда не было никаких тревожных сигналов.

— Кроме, — покосился на коллегу Клен, — жалоб на обычные притеснения. Всегда найдется кто-нибудь, чтобы сказать: «Под корень!» — или: «Пошел ты на пилораму!» Пяток непримиримых с вечными петициями о вырубке и расчистке. Намеки с ухмылкой о каких-то там планах застройки…

— Я не об этом. Ты говорил про два месяца между Пьяницей и пожаром. Неужели за эти два месяца не было ни вести о пропаже… о моей пропаже, ни новостей о появлении неизвестного молодого колдуна?

— Уже проверено. — Вереск, не прекращавший ваять из фольги, выдавил на маске впадины для глаз. — Ни одна община не заявляла об исчезновении человека с твоими данными.

— А если дело с Пьяницей было моим первым?

— Похоже на то — мастер свалил бы его, оставшись незамеченным.

— Если так, тогда и в пропавших должен упоминаться просто парень.

— А? — Клен локтем толкнул Вереска.

— Что это меняет в розыске? Остается тот же список из десяти-пятнадцати имен. Рассылать твой нынешний портрет — пустая затея. Вспоминай — или останешься Угольщиком.

— Тогда второе, — не сдавался я, — известия из общины о пришедшем колдуне.

— Мы изучили данные за семь-восемь месяцев до катастрофы. — Вереск сказал, как отпечатал литерами по листу. — Никаких зацепок, тем более колдунов. Вполне объяснимо: люди боятся. Стоит похвастать, что у них есть или воспитывается колдун-защитник, тотчас начнутся санкции. Тихая, размеренная жизнь будет уничтожена навсегда. Вот и держат язык за зубами.

— Я бы вернулся к приказу «Молчи», — напомнил Клен, терпеливо ждавший, пока я изучу все тупики ситуации. — Соображай, Угольщик. Выжми из себя, что можешь…

Упершись локтями в стол, я прижал пальцы к вискам. Зрительный образ, во сне объемный и четкий, наяву казался ускользающей тенью, зато пережитые чувства стали яркими и сильными; было в них нечто, что трудно выражается в словах. И смысл, смысл — в чем был смысл слова из сгоревших губ?..

— Первая версия, — глухо начал я, глядя в стол, — наваждение Жасмина. Ложный призрак для испуга.

— Возражаю, — поднял руку Клен. — Входное заклинание читал ты, Угольщик. Даже в пересекающихся снах Жасмин не может извратить смысл явленного тебе. У него… скажем, постоянный пропуск, а ты шел на откровение и был как свеча для мотыльков. Он мог усилить эффект соприкосновения, но не вовсе изменить смысл.

— Присоединяюсь, — кивнул Вереск. — Дальше.

— Вторая версия. — Кажется, мой голос стал совсем шорохом. — Видение настоящее. Меня предупреждают или просят, чтоб я не разглашал… что-то, чего я еще не знаю. И это — кто-то из погибших при пожаре.

— …который знал тебя и знает, что даже после смерти, — Вереск отложил готовую маску, — ты в состоянии вспомнить нечто опасное. Опасное для кого? Поджигателя или заказчика — будем считать их третьими лицами — в расчет не берем. К ним никто из погибших нежных чувств питать не может и защищать их не стал бы. Значит, может пострадать либо душа погибшего — либо ты, Угольщик.

— Слишком много «либо». — Клен поморщился. — Давай проще, Вереск!

Они не встречались глазами и не смотрели на меня. Явно слышалось, что может угрожать безымянной душе или мне, безымянному, — позор разоблачения.

— Нет, — пристукнул я ладонью по столу, упреждая новое логическое сплетение, — тут вообще без «либо». После всего я и без предупреждения глухо молчал бы, даже если бы за мной что-то было, — разве не так?

— Значит, остается одно, — кивнул довольный Вереск. — Призрак просил сохранить его тайну…

— Выходит, ты, Угольщик, был знаком с поджигателем? — Клен посмотрел на меня с явным любопытством.

— Думаешь, я тотчас наплюю на просьбу призрака, как только вспомню?

— Не в том дело. — Взгляд Клена стал еще внимательней. — Просто я вижу, как ты берешь дело на себя и оставляешь нам роль наблюдателей… Понимаешь, за что ты взялся отвечать в одиночку?

— Призраки, — спокойно отметил Вереск, — так же эгоистичны, как и люди. Только корысть у них другая, не в деньгах. Например, они очень озабочены своим добрым именем в посмертии. Призрак может внушить ложное чувство долга, обязать, связать клятвами…

— Разве я отказываюсь работать с вами? — Чего я не хотел, так это остаться без поддержки.

— Можно было бы сказать: «Мальчик, мы тебя без присмотра не оставим», — но это будет неправдой. — За невозмутимостью Вереска скрывалось что угодно. — Мы с Кленом уже примелькались в тех местах. Если мы появимся вновь, причастные к пожару будут выжидать, чтоб не выдать себя неосторожным словом или действием. Поэтому будет лучше, если на место отправишься ты — чужой, никому не известный парень. Настороженность по отношению к чужим иная, чем к расследователям.

— Хотя, честно сказать, не по душе мне это, — вздохнул Клен. — Ты отправляешься неподготовленным, с нулевой наработкой, и мы сами тебя к этому подстрекаем…

— Здравствуйте, мы расчувствовались! На пенсию пора! — Вереск отвесил ему поклон, а мне сказал: — Не слушай его, Угольщик. Он хочет показать, как ему сейчас неловко. А на самом деле рад-радешенек, запуская тебя в работу.

— Не надо разговоров, люди. — Я скривился, пока Клен возмущенно гудел что-то в усы. — Никакая это не работа! Тайна — моя; я должен ее разгадать — и только я. Хочу узнать свое имя, найти родных…

— Ошибаешься, Угольщик, — покачал головой Клен. — Это и есть наша работа — распутывать чужие тайны, как свои. Гляди, не вляпайся после дела в новую тайну — тогда ты совсем пропал…

— Нам, — Вереск улыбнулся, прищурив один глаз, — очень нужен колдун. Так что — гори, но дотла не сгорай.

Мне эти слова не понравились, и я перевел беседу на другое:

— Положим, я найду заказчика поджога — что тогда?

— Тогда обращаешься к нам. — Вереск, как никто способный на мгновенные перемены, тотчас стал деловит и сух. — Мы проверим факты и вызовем палача.

— А если эти факты ведут к имени поджигателя? Мне сказано — «Молчи».

— Тогда… — Вереск взглядом попросил у Клена поддержки.