Артём Каменистый - Время одиночек Страница 50

В этот момент его и взяли.

Дверь с грохотом распахнулась, в кабинет ворвалось четверо дворцовых стражников. Все в боевом облачении, забрала опущены, доспехи затянуты, за спинами четвёрку страхует боевой маг в форменном фиолетовом плаще.

Плохо дело.

Миг, и Карвинса грубо уткнули лицом в стол. В нос ударил густой аромат пролитого коньяка (девять серебряных китонов за бутылку по оптовым ценам), жалобно зазвенела упавшая статуэтка работы Нуэмо, изображающая обнажённого мальчика бросающего дротик (меньше тысячи китонов не стоит даже собачье дерьмо, если к нему прикасались руки Нуэмо). Карвинс вскрикнул от боли в заломленных руках, в воротник впилась грубая лапа, потянула за собой с такой силой, что затрещала ткань (за камзол уплачено портному шестьдесят пять китонов, на ткань ушло примерно двадцать семь с половиной, драгоценный бисер на рукавах и груди ещё семьдесят четыре китона).

Очень плохо дело.

Личная стража Карвинса стояла на входе. Отборные головорезы выглядели неважно — глаза почти закрыты, челюсти отвисли, из уголков ртов стекают струйки слюны. Рядом с ними невозмутимо замерли ещё два мага, полностью контролируя его солдат.

Совсем плохо дело.

Карвинса проволокли по коридору, втащили в потайную дверь. Про её существование он даже не догадывался, что неудивительно — в этом замшелом дворце их, наверное, больше чем обычных. По спиральной лестнице его доставили в мрачное подземелье, освещаемое скудным светом цветков Ноха в стенах. Карвинса подняли на миниатюрный эшафот, надели на шею пеньковую петлю, свисавшую с массивной балки потолочного перекрытия. Грубые лапы с треском стянули до колен его штаны (в сумме сто двадцать восемь китонов). Почувствовав, как холодный металл коснулся кожи, Карвинс душераздирающе заорал — стальные клещи, готовясь сомкнуться, зловеще обхватили его гениталии (практически бесценная вещь).

Это уже не плохо дело — это полная задница!!!

Принц Монк, появившись на пороге застенка, с деланным радушием поприветствовал бедолагу:

— Карвинс! Как приятно, что ты решил нас сегодня посетить!

Если бы коты умели разговаривать, именно таким голосом они бы обращались к пойманным мышкам.

Несмотря на колоссальные неудобства своего положения, Карвинс сумел ответить достойно, голос его почти не дрожал, лишь зубы предательски лязгали:

— И я очень рад встрече с вами, ваша светлость. Хотя, должен признаться, я надеялся на более тёплый приём.

— Ах, друг мой Карвинс, простите меня великодушно — позабыл я предупредить палача, чтобы клещи накалил хорошенечко. Судя по чечётке, выбиваемой вашими зубами, прикосновения холодного металла к вашим чреслам явно ведёт дело к простуде.

Меньше всего Карвинса сейчас волновала перспектива простудиться. Испуганно косясь на палача (как бы у этого мерзавца лапы на ручках клещей не дрогнули), он проблеял:

— Ваша светлость, может быть, побеседуем в менее напряжённой обстановке? Ни к чему нам всё это — если между нами возникло какое-то недопонимание, то случилось это вовсе не по моему злому умыслу. Уверен — мы легко разрешим любые затруднения. Мы же с вами неглупые люди, между нами бывало всякое — право не стоит так волноваться из-за какого-то пустяка, или вовсе навета вражеского.

— Пустяк?! Навет?! — взорвался принц. — А скажи-ка мне, друг мой Карвинс — ты выяснил, о чём я просил? Узнал что-нибудь о том человеке, убитом в трактире?

— Разумеется принц! Я ведь лично вашему секретарю передавал записку с информацией по этому человеку. Там, кстати, интересные зацепки были…

— Зацепки?! Ты называешь это зацепками?! Целая шайка, неизвестно откуда взявшись, не жалея сил и денег суёт свой нос в самые заповедные уголки Империи, и не только Империи — на них можно наткнуться по всему миру! И, как я понимаю, этот детина был как раз одним из них. И ещё у меня есть крепкое подозрение, что это всё идёт от зайцев. Кстати — убитый с парочкой ушастых как раз в трактире и должен был встречаться, судя по всему. Так что под моими подозрениями есть основания. Что-то в этом есть — что-то они гадкое творят, вот только ещё не знаю что… И ещё я подозреваю, что ты в этой гадости замаран по самые уши, и под этим нехорошим подозрением у меня тоже есть веское основание!

— Ваша светлость! Ну что вы! Я всецело предан вам телом и душой! Вы же знаете! Ни разу ещё я и шагу лишнего не сделал без вашего соизволения! Это всё наветы врагов!

— Наветы? — зловеще сбавив тон, уточнил принц. — Скажи-ка мне Карвинс, ты на землях Эгоны ничего интересного в последнее время не замечал?

— Ваша светлость, ничего достойного, требующего лично вашего внимания, там не замечал. Клянусь! Я слежу за Эгоной, вы же знаете, какая змея там притаилась — за кочевниками нужен глаз да глаз, силища у них такая, что без присмотра никак нельзя их оставлять. Если вам интересно знать, то я прибрал к рукам сеть из агентов Имперской Тайной Канцелярии, и своих несколько там приобрёл, причём они не на побережье, а в глубине материка, в сердце степи. Не переживайте — кочевники и шагу не смогут сделать без нашего ведома.

— Да ты что! Я разве спрашивал тебя о кочевниках? Известно ли тебе, что у убитого в трактире были братья-близнецы? Причём одеваются они так же, как и покойный их братец?

— Ну… доподлинно неизвестно, но я знаю, что в этой тайной организации все одеваются в чёрное, и также отмечено немало близнецов, или похожих членов…

— Карвинс — вместо головы у тебя член! О боги! За что мне приходится иметь дело с подобным мусором человеческим! Ты способен думать о чём-нибудь кроме денег и мальчишеских задниц?! Не делай вид, что ты дурак! Ты умён Карвинс, и всё понимаешь. И прекрасно понимаешь, что я тебя за яйца сейчас держу, вот этими самыми щипцами. Что меня удерживает от приказа их тебе отхватить? Да ничего, если не считать такую малость, как желание услышать от тебя правду без лишней крови. Правду мне хочется услышать!

— Но ваша светлость — я сама искренность! Да скажите же, в чём меня заподозрили! Ума не приложу — ведь я был с вами всегда абсолютно честен!

Принц, внезапно успокоившись, шагнул к стене, присел в высокое деревянное кресло, добродушно заметил:

— Извини Карвинс — кресло здесь одно, и сесть тебе не предлагаю.

Палач, стоявший всё это время не шелохнувшись, с завистью покосился в сторону Монка, но при этом щипцы на гениталиях Карвинса даже не дрогнули.

— Значит, ты хочешь узнать, в чём же тебя подозревают. Ну что же, друг мой Карвинс, я тебе это поведаю. У тебя два прегрешения — целых два. Начну с первого — граф Боккорский обвиняет тебя в совращении своего среднего сына.