Наталия Ипатова - Король забавляется Страница 50

— Ладно. — Венона Сариана сделала отстраняющий жест. — Я пойду хотя бы ради того, чтобы положить конец потоку убогих инсинуаций. Нет, я возьму с собой только Кариатиди.

И, окруженная многочисленными юбками, она торжественно поплыла к выходу. Часть гвардейцев, опередив королеву, прокладывала ей путь в воющей от восторга толпе, другая часть выстроилась от нее по обе стороны в колонну по двое. Аранта перехватила вопросительный взгляд Кеннета. Стоит ли им немедленно умереть на месте, защищая королеву, и будет ли в том смысл? Только для него одного Аранта медленно покачала головой. Пожалуй, ей стоило поблагодарить судьбу за непроницаемые очки Веноны Сарианы, сквозь которые она не могла видеть ее глаз. Приходя в дома оппозиции с арестами, она слишком часто видела этот взгляд. Взгляд человека, чей шлейф захватили мельничные жернова. Половина из них клянется найти правду и вернуться домой к завтраку. По мере того как процессия покидала зал, тишина все тяжелее наваливалась на тех, кто оставался позади.

— Капитан! — воскликнула Аранта внезапно и даже испугалась звука собственного голоса. — Стойте!

Он, разумеется, знал, кто она такая. А кто не знал! И, возможно, он уже видел в ней следующую королеву, с которой безопаснее жить в ладу. Едва ли она могла помешать ему исполнить непосредственный приказ короля, а в остальном было бы разумно обойтись с нею вежливо. Поэтому процессия остановилась, и сбивающимся от волнения шагом Аранта подошла к Дакаско.

— Капитан, мы ожидали, что вы приведете с собой охрану для Белого Дворца. Вы не можете уйти сейчас, оставив беззащитных женщин на милость озверевшей толпы.

— У меня нет приказа на этот счет… мадам, — отвечал Дакаско, видимо, сам удивившись тому, что приказа нет. Тогда как по ситуации вроде должен быть.

— Но во дворце находятся королевские дети, — настаивала Аранта голосом, окрепшим от его нерешительности. Давить, давить и давить! И, может быть, спустя минуту или час все изменится. — Король не может оставить их в этом положении. Все, что здесь произойдет, будет на его совести. Но ответите за это вы.

Должно быть, нажим получился у нее нешуточный, потому что Дакаско побледнел и попятился от нее. Знамо дело — ведьма. Общее гробовое молчание произвело ее в самые главные персоны.

— Именем кого вы распоряжаетесь? — Он, видимо, вспомнил о том, что дама эта не имеет пока никакого официального статуса.

Аранта замешкалась, прежде чем нашла выход, очевидно лежавший на поверхности:

— Именем короля, ясное дело!

— Я, — сказал он, — доложу государю. Может, он пришлет еще кого-то вместо меня.

— Когда?!

— Ну… — Офицер неопределенно пожал плечами. — Может, он считает, вы сама справитесь?

Пришлось. Вооруженные мужчины ушли, уводя с собою королеву, злорадный вой со стороны площади ударил по напряженным нервам, кто-то всхлипывал за ее спиной на фоне всеобщего оцепенелого молчания. Она продолжала стоять возле самого разбитого стекла, рядом с одним только Кеннетом аф Крейгом, и напряженно, экстатически ожидала рассвета, словно надеясь, что первые лучи испепелят окружившую Белый Дворец нечисть. «Это не нечисть штурмует нас, — напомнил ей ее здравый смысл. — Это те, кто считает ночной нечистью тебя. С восходом они не растворятся в тумане и даже не потеряют активности. Они считают день своей вотчиной. Они боятся тебя, а потому могут попытаться тебя убить». Она не представляла, что сможет сделать, если они ворвутся во дворец. А потому швыряла в толпу, стоявшую напротив, их собственный страх, неуверенность, стыд постыдных желаний. Она бы умерла, если бы ей пришлось сделать это с каждым из них. Но все вместе, живущие одним порывом, одним мозгом, одним стремлением, движимые единой волей, они представляли собой, некоторым образом, единый организм. Следовательно, и противостоять им нужно было, как единому целому. Остановить их там, пока они не оказались здесь.

Сказать по правде, в этот момент участь Веноны Сарианы занимала ее в самую последнюю очередь.

Она бы так и простояла в окаменении, если бы ее бесцеремонным образом не дернули за рукав.

Эсперанса дель Рей, та самая «девушка в теле», специально для которой придумали платье «Помона». Красавица в самом старом, одобренном Святой Церковью довеноносариановском стиле.

— Мадам, — прошептала она. — Мой отец прослышал о беспорядках и прислал за мною карету. Он не желает, чтобы его дочь рисковала жизнью в окружении разъяренной черни. Прошу вашего позволения покинуть Белый Дворец, тем более что я лишена возможности неотлучно находиться при особе Ее Величества, как этого требовал мой статус фрейлины.

Ее отец, вспомнила Аранта, был камбрийский дворянин, много вложивший в нынешнего короля, и под этим предлогом, а также в ожидании последующих пряников, обосновавшийся в столице. В сущности, не было ничего удивительного и тем более скандального в том, что он обратился к королеве с просьбой отпустить его дочь из осажденного дворца. Наверняка он позаботился о ней еще до того, как стало известно об аресте королевы, и положение пансиона еще не было столь угрожающим. Венона Сариана, подумала Аранта, не отказала бы.

— С богом, дитя, — сказала она девушке. Эсперанса радостно подхватилась и мелькнула белым платьем по лестнице вверх — собираться. Остальные, чьи родители проживали далеко от столицы, проводили ее завистливыми взглядами. Им предстояло дожидаться вооруженной стражи от короля, а она что-то не поторапливалась. Страх (а они едва ли испытывали хотя бы долю того страха, какой обрушился на Аранту, по себе знавшую, на что способна воодушевленная толпа, считающая себя в своем праве) срывал флер таинственного шарма с их лиц, и сейчас они были просто девочки, жаждущие оказаться где-нибудь в другом месте. И такими они оказались ей как-то ближе. Как будто они помогали ей держать эту ночную осаду. Делили с нею и принимали на себя часть ее страха, позволяя ей высвобождать какие-то скрытые резервы, может быть, просто боялись за нее. Черт ее знает, может, это и была магия.

В зеркалах плясали сполохи огня, по стенам мелькали чудовищные тени, когда кто-то там, снаружи становился против света. Сквозь разбитую стеклянную стену отчетливо донесся скрип колес экипажа дель Рей по боковой дорожке к задней калитке, и некоторое время все оставалось как было.

А потом внезапно и настолько быстро, что никто из находившихся в зале не успел даже выдохнуть «О боже!», толпа на площади пришла в движение; раздались грохот и лошадиное ржание на той истеричной ноте, которая предполагает крайнюю степень боли или испуга, крик кучера и другой, женский, полоснувший ножом по нервам… Зловещие тени на стенах пустились в круговорот, в переулок метнулась обезумевшая гривастая упряжка, волочащая за собою горящие обломки, громыхающие и брызжущие искрами на булыжнике. Рев толпы напоминал рычание зверя. И… что это там мелькнуло между лохмотьями, у них в руках? Как будто белое платье?