Питер Страуб - Парящий дракон. Том 1 Страница 50

К Франсуа, чтобы еще немного выпить и пообедать, а после этого в какой-нибудь из норрингтоновских мотелей?

Табби глядел, как они идут по залитой солнцем улице.

Женщина то и дело останавливалась, чтобы поглядеть на витрины, – ясно было, что они давно знают друг друга. Ну разумеется, подумал Табби. Отец и не думал ходить на работу.

Он перебрался в "Четыре Очага", купил "мерседес", о котором так долго мечтал, и "трудился", проматывая денежки Монти Смитфилда.

Табби хотелось заплакать. Он вновь побрел вниз по Мэйн-стрит, глаза у него пощипывало. Неужели он и впрямь полагал, что отец поможет ему уладить дело с Норманами?

Ложь отца, с точки зрения Табби, была так велика, что словно распространилась на все вокруг – витрины, улицу. Ложь, ложь. Табби понимал, что отец его – конченый человек, и чувствовал себя конченым тоже.

Он добрался до большой каменной хэмпстедской библиотеки на углу Пост-роад и Мэйн-стрит, как раз перед мостом через Наухэтен. Ему нужно было где-то присесть и подумать насчет отца и Шерри. Табби отворил дверь и вошел в прохладную библиотеку.

Он прошел конторку и остановился перед длинным столом. Одна из сидевших женщин поглядела на Табби с любопытством. Он мрачно прошел мимо. Он надеялся, что сможет укрыться среди стоек с журналами, потому что ему казалось, что буквально все – эти женщины, старик за подшивкой газет, библиотекарша у каталожного ящика, даже маленький мальчик, который поднимался наверх, в детскую библиотеку, – все наблюдали за ним и знали о его позоре.

Помещение вдруг стало удлиняться и расширяться, черно-белые узоры на полу, казалось, поплыли, а круглые часы за столиком, наоборот, застыли, и черная секундная стрелка остановилась между цифрами 2 и 3 так, словно ее пришпилили к циферблату.

Обложки журналов начали медленно скручиваться, точно всплывающие водоросли или горящие листья.

Он стоял в этой меняющейся библиотеке, скорее удивляясь, чем пугаясь. Весь его стыд исчез. Ему померещилось, что стены медленно выгибаются наружу. В то же время Табби понимал, что и дрожащий пол, и выгибающиеся стены – это предупреждение. Что-то должно было произойти, он знал это. Библиотека наполнилась волшебным меняющимся светом.

Ноги сами вынесли его в исторический отдел. Там стояли два длинных стеллажа, между которыми был узкий проход. Табби ступил в этот проход и услышал, как вся огромная комната гудит точно гигантское динамо. В проходе было темно – на секунду Табби, окруженному стеллажами с книгами, показалось, что из-под ног у него поднимаются клубы коричневой пыли.

Что это?

В небе появился широкий луч света и стал удлиняться, точно складной телескоп.

– Значит, мальчик тут, – сказал голос у него за спиной.

Библиотечные полки исчезли, и он стоял (прятался?) за стеной деревянного дома. Ночь была полна звуков – он слышал треск огня, громкие проклятия. Где-то лаяла собака.

– Ты должен отправиться на Фэйри-хилл, парень, вместе с остальными.

Прятался, да. Табби вытянул руку и коснулся гладкого дерева. Ноги его утопали в цветах.

– Мастер Смит, – сказал голос, – ты что, хочешь получить пулю в спину?

Табби обернулся. Он боялся, что этот человек будет ему знаком, но нет – он увидел длинное, самонадеянное и слегка безумное лицо. По подбородку стекала слюна, зубы были крупными и белыми, а глаза – цвета некрепкого чая. Глаза были самым страшным на этом лице, потому что меньше всего напоминали человеческие: они мерцали, словно фосфоресцировали.

– Твой отец на британском тюремном корабле, мастер Смит, – сказал человек, – полагаю, ему осталось недолго страдать. И тебе тоже.

В руке у мужчины был длинный мушкет. Когда ствол оказался в шести сантиметрах от груди Табби, ружье выстрелило.

Табби упал на спину в заросли цветов за домом. Боли не было, только чудовищный удар. Над ним светились чужие глаза. Рубашка Табби была присыпана порохом и опалена.

Он не почувствовал боли, потому что умер. С некоторой поспешностью Табби вышел из лежащего тела и увидел, что у мальчика было не его лицо. Однако очень похожее.

– Двое на сегодня, – сказал мужчина, его подбородок блестел от слюны. – Фермер Вильямс и парень Смитов. Они больше никуда не пойдут.

Дух, или душа, или чем там был Табби, поднялся над мужчиной и мальчиком в опаленных одеждах. Небо освещали сотни красных огней.

Табби увидел перед собой длинный белый коридор, в конце которого пульсировал прозрачный свет, который пронизывали яркие краски. Этот коридор оживил его и успокоил – он понимал, что в конце его ожидают небеса, чистые, точно музыка, и прохладные, как морская вода. И он начал двигаться по направлению к пульсирующему свету.

Потом он пришел в себя. Он, лежал на боку в неудобной позе между стеллажами исторической секции библиотеки.

Одна из книжек валялась рядом с ним, открытая, переплетом вверх. "История Патчина", Д. Б. Бах.

– Сынок, – спросила одна из женщин за конторкой, – ты в порядке?

– Да, спасибо, – автоматически ответил Табби. Он встал на колени, голова его гудела. – Просто небольшая слабость.

Сам не знаю, что случилось.

Библиотекарша наклонилась и, вместо того чтобы помочь ему подняться, как он ожидал, взяла у него из рук книжку.

– Если ты из Милловского колледжа, мальчик, то ты должен быть в школе, – сказала она.

– Сегодня нет занятий, – сказал Табби, наконец поднявшись на ноги. – Грипп.

– Похоже, и вы его подхватили, – сказала библиотекарша. – Идите домой и ложитесь в постель, молодой человек.

Нечего болтаться тут и заражать остальных.

Крепко прижимая "Историю Патчина" к себе, она вернулась к своей конторке.

Табби спотыкался, словно после солнечного удара. Он поглядел через плечо – библиотекарша махнула ему, чтобы он уходил. Он вышел и присел на крылечке, ожидая, пока голова не перестанет кружиться. Он рассеянно подобрал длинный прутик и прочертил им в пыли линию.

Потом он увидел, что линия, которую он нарисовал, наполняется красной жидкостью – кровью, словно кровь скопилась под земной поверхностью. Он нарисовал еще одну линию своим прутиком, и она тоже наполнилась красным.

Эта кровь медленно переполняла углубление и наконец выплеснулась наружу, за его пределы. Табби Уронил прутик в красную лужу и в ужасе вскочил на ноги. Он завернул за угол и бессмысленно побрел по Мэйн-стрит. Когда он добрался до маленькой пиццерии, то увидел, что за столиком возле "Деликатесов" сидит Пэтси Макклауд и что-то пишет.

Если он повернется и уйдет, она подумает, что у него нет охоты с ней встречаться, но на самом деле он не хотел навязываться. Она выглядела такой хрупкой.., интересно, если она поставит на тротуар свою стройную ногу, выступит ли из-под асфальта кровь?