Юлия Остапенко - Легенда о Людовике Страница 50

— Истинно так, — мягко сказал Людовик. — Очень хорошо, мадам. Я вижу, что и сердцем вашим вы эту историю знаете, не только одним лишь разумом. Идемте.

Он отпустил ее плечи так внезапно, что Маргарита шатнулась — и тут же ощутила его пальцы на своих. Взяв свою молодую жену за руку, Людовик повел ее — но не к брачному ложу, как она ожидала, а к камину, огонь в котором ворчал и потрескивал за чугунной решеткой. Когда они оказались перед очагом, Маргарита увидела на каминной полке большое золотое блюдо, на котором лежало что-то, что она распознала не сразу, — маленький кровавый комочек, похожий на… да. Рыбье сердце.

— Как был благочестив Товия, так надлежит и нам. Будем же делать, как он, и помолимся о том благословении, что ниспослал ему Господь.

Сказав так, Людовик взял руку Маргариты и, потянув ее к блюду, накрыл ее ладонью рыбье сердце. Маргарита ощутила податливую холодную плоть под рукой и сжала пальцы. Людовик потянул ее руку назад, и она поддалась, позволив ему поднести ее руку к камину. Жар огня опалял ей пальцы, холод сырого рыбьего сердца — леденил, а меж жаром и льдом была теплая рука ее мужа.

— Бросайте, — сказал Людовик, и Маргарита разжала руку. Они смотрели вместе, как, съежившись, чернеет и исчезает в огне их общая жертва. Потом Людовик снова накрыл ладонью ее плечо. От него совсем не несло хмелем, и Маргарита вспомнила, что на пиру он пил очень мало, намного меньше других. «Что он за человек?» — подумала она вдруг, и поразилась тому, отчего этот простой вопрос ни разу прежде не посещал ее мысли. Как мужчина он хорош собой; как король он велик и мудр; как супруг он внимателен; он набожен как христианин; но что он за человек?

— Избегнем соблазна плоти и усмирим ее с помощью Божьей, — сказал Людовик, и Маргарита чуть не задохнулась — она не знала, отчего, не знала, что должна чувствовать — смятение или восторг, недоумение или благодарность. — Проведем эту ночь в молитве и придем друг к другу через нее, подобно Товии и его благословенной супруге. Да благословит вас Господь, Маргарита.

— И вас, мой супруг, — прошептала она, вслед за Людовиком опускаясь на колени на холодный каменный пол.

И так прошла эта ночь, их первая брачная ночь. Назавтра Маргариту короновали в соборе Санса, а затем прошла ночь и еще ночь, и лишь тогда король Людовик разделил со своей женой ложе. Почти никому до самой своей смерти Маргарита не рассказывала об этом, о трех ночах Товии, выдержанных ее супругом. Никому почти до самой своей смерти не говорила она, что, повенчанная и миропомазанная в Сансе, стала королевой Франции прежде, чем женой Людовика Святого.

Глава шестая

Понт уаз, 1240 год

Мокрый снег с дождем зарядил с самого утра, и перестал за минуту до того, как карета Маргариты проехала через ворота аббатства Ройомон. Маргарита сочла это милостью Божьей и перекрестилась, выходя из кареты, и отказалась от помощи сопровождавшей ее придворной дамы, которая собралась накинуть ей на голову капюшон плаща. Тем временем к воротам уже спешил аббат — сухонький, юркий и подвижный старичок, всегда улыбавшийся ей при встрече.

— Благослови вас Господь, ваше величество, — прошамкал он, осеняя склонившуюся перед ним Маргариту крестным знамением. — Мы уж не чаяли вас сегодня дождаться. Ну и погодка!

— Карета дважды увязала в грязи, — сказала Маргарита, ловя себя на том, что оправдывается, хотя этот милый человек вовсе не требовал от нее отчета о причинах задержки. Да и мог ли кто-нибудь требовать ответа от нее, королевы Франции? Маргарита заставила себя улыбнуться ему и спросила, может ли она видеть своего супруга короля.

— О да, разумеется. Их величества велели проводить вас немедля, как приедете. Прошу за мной.

И он повел Маргариту вместе с ее придворной дамой по топкой, грязной, расползающейся под ногами дороге, усеянной сбитыми комьями глины, земли и песка, смешанными со снегом, — вперед, туда, где под сенью хмурого февральского неба возводилось аббатство Ройомон.

Поодаль от ворот виднелась серая глыба сложенного камня, на которой суетились, словно туча старательных муравьев, такие же серые фигурки монахов. Внутри стен был вырыт котлован, обложенный деревянными подпорками, а в котловане кипела работа. Десятки монахов-цистерианцев, которым милостью короля была дарована эта новая обитель, возводили ее от зари до зари, не покладая рук, и даже молитву творили прямо здесь, на освященной земле возводящегося аббатства. Кругом была грязь, пыль и своеобразный запах, резко бьющий по особенно деликатному обонянию; однако не стояло ни шума, ни суеты, обычных для строительных работ. В детстве Маргарита частенько бывала там, где на земле ее отца возводились новые амбары, мельницы и конюшни, — не по своей воле, а чтобы утащить оттуда непоседливую Алиенору, — потому она знала, что собой представляет стройка, когда ее ведут люди из народа. Строя святую обитель, невозможно было допустить брани, гвалта и невоздержания, обычного при строительстве светских мест. Потому новое цистерианское аббатство строили сами монахи, и работа у них спорилась, ибо было в ней куда больше смиренного усердия и самоотдачи, нежели могло быть у наемных работников.

У северной стороны котлована выстроили деревянный помост, к которому вело пять грубо вытесанных ступенек. На помосте стоял стол и несколько кресел, принесенных из барака, который возвели неподалеку в качестве временного жилища для строителей и аббата. К этому помосту, а вернее, к той, что сидела в кресле к котловану лицом, и направилась Маргарита, невольно сбиваясь с шага и безотчетным жестом оправляя на плечах плащ. Сопровождавшая ее дама немного отстала, пыхтя и задирая вязнущие в грязи юбки так высоко, что это становилось почти неприличным. Но Маргарита не заметила этого. Она жестом поблагодарила старичка-настоятеля, тут же заспешившего прочь, и, поравнявшись с помостом, медленно ступила на деревянный настил.

Наскоро подогнанные доски угрожающе заскрипели под ее ногой. Королева Бланка, сидящая в кресле спиной к Маргарите, не обернулась. Она сидела неподвижно, кутаясь в соболиный плащ, что складками спадал вокруг ее кресла. Когда Маргарита оказалась с ней рядом и присела в реверансе, произнеся несколько слов приветствия, Бланка лишь чуть повернула голову, коротко взглянула на невестку, сухо кивнула и, не произнеся ни единого слова, вновь устремила взор на котлован.

Что-то сжалось у Маргариты внутри, как всегда от такого взгляда, но она ничего не сказала и лишь проследила за взглядом своей свекрови, заранее зная, что увидит.