Сергей Волков - Владыки Земли Страница 50

Никто ничего не заметил. Жрецы, вожди, простой народ — все давно уже верили не в сам камень, а в его образ, в знак, в само его имя. Они до сих пор поклоняются тому булыжнику, что подложил жрец.

Настоящий же осколок Первой Звезды, истинный небесный камень жрец поместил в маленькую пещерку в глубинах бурой горы, омывал и очищал его, купал в слезах человечьих, в воде и соке древесном. Потом жрец умер, погиб, сорвавшись с горного уступа, а приемников у него не осталось. На долгие сотни лет о настоящем камне все забыли, пока Белун в своем пророчестве не упомянул о нем.

Когда я слушал камни, когда я вглядывался внутренним взором своим в переплетение ходов подземных, что пронизывают гору, случайно углядел я малую пещерку, вход в которую задвинут был плоской плитой, а в пещерке сосуд, воистину из горя, боли, слез и крови слепленный, ибо все то дурное, все то горькое, что испил камень вместе с кровью жертв своих, принял на себя тот сосуд.

Понял я, как до камня добраться, и понял, что для этого мне надобно песком и прахом развеять завал, что путь нам преградил. Но заклятия такого я не знал. И тут вдруг откуда-то пришли слова, пришли мысли и тайные знаки, и я свершил небывалое — сам собой, из ничего сотворил чары, разрушающие камень! Кто мне помог — этого я не знаю.

Вот так Могуч-Камень оказался у меня, пока Зугур и Луня отбивали у поклоняющихся камню Руну. Вы спросите меня — как этот камень сможет погубить Владыку? Я отвечу вам: он — осколок Первой Звезды, созданной Творцом, тогда еще не носящим этого имени. Когда Творец изменил сам себя, назвавшись Владыкой, самое первое его творение разлетелось на части, не выдержав противоборства бушующих в нем сил, и силы те, враждебные Владыке нынешнему до крайности, живут в каждом осколке. И такова мощь их, что если освободить те силы, разбив камень, погубят они и Владыку, и сотворенных им помощников, и много-много другого тоже. И лишь то, что как Творец создавал он, останется…

Мы ж, люди, должны остаться, ибо в конечном виде сотворены мы усилиями разных богов и своими собственными силами вопреки Владыковой воле, и он нам враг, как и враг своей первой, истинной сущности.

И еще спросите вы меня — откуда я знаю все это? И на это я вам отвечу: САМ Могуч-Камень рассказал мне, поведал без слов, когда брал я его из сосуда…

Глава третья

Славные Палаты

День и ночь — время прочь. Так и ехали, дивились красотам закатными да восходными, звезды считали, песни пели, былины да сказки друг другу сказывали. Луне в один миг почудилось даже, что походят они сейчас не на путников, что с великой опасностью и через большие трудности к заветной цели пробираются, а на ватагу удачливых охотников, с добычей богатой вертающихся домой.

Вот только охотников дома ждет радостная встреча, баня, стол пировый да чарка хмельная, а у них впереди самое трудное — Черный лес, Чернобог, беры поганые да Владыка грозный, и никто не обрадуется, никто не приветит путников, а уж о баньке да чарке и вовсе забыть надобно…

На восьмой день после того, как Ту Сторону покинули, среди ночи растолкал встревоженный Шык спутников своих.

— Ну чего неймется тебе, чего буровишь нас? — заворчал на волхва недовольный с недосыпа Зугур, но увидав испуганно округлившиеся глаза Шыка, мгновенно стер с лица дремную морочь, поднялся, оглядываясь, а руки вагаса, словно сами собой, уже проверяли оружие, натягивали тетиву на лук, готовили стрелы, секиру поближе передвигали.

И Луня с Руной сперва ничего не поняли, но вид встревоженного и напуганного Шыка и войские приготовления Зугура на них подействовали, и они тоже потянулись за луками.

Вокруг Золотой Колесницы стоял непроглядный мрак, луна закатилась, и лишь сотни тусклых звезд в вышине напоминали путникам, что они не в подземелье, а под небесами высокими.

— Дорога Небесная свернула… — негромко сказал Шык, вглядываясь вперед, словно надеясь в том свете, что Яровы Птицы вокруг себя сеяли, углядеть, что ждет их, к какому концу влекут людей божьи птахи.

— Ну и чего? Свернула и свернула, значит, надо так! — заговорил было Зугур, но волхв прервал его:

— Ш-ш-ш! Тихо! Она не сама свернула, а по воле чужой. Мы вроде как в гости к кому-то едем, но вот к кому, не знаю. Одно сказать могу: раз наши боги сгинули, не иначе, вражина Небесную Дорогу завернул, к себе нас направляя.

— А почем ты знаешь, волхв, что бог это, да еще нам не дружный? опять спросил дотошный Зугур, и Шык терпеливо ответил:

— И ежу, и ужу ясно — что одним богом сотворено, то лишь другому богу под силу изменить! Небесную Дорогу Яр сотворил, и проложил ее так, как ему угодно было. Вела она нас, вела, да вот влез кто-то такой же по силе, что и Яр, и завернул семицветную. Боги, они конечно разные бывают. Я б так поделил их: боги, божки, божата и боженята. Хорс, к примеру, — это бог, сильный и могучий. Встречник-Морочник, что помогал нам перед тем, как Золотая Колесница появилась — божок, и сил у него поменьше, и могучести тож. А водовики речные или мавки лесные — это божата, они лишь в своих владениях, каждый в своей речке или роще, силу да власть имеют. Ну, а всяких мелких боженят и вовсе перечислять упаришься — и овинники, и гуменники, и баданы, и вострухи, и всякая другая мелочь…

— А к чему ведешь ты, дяденька? — спросил Луня, удивленный тем, что волхв так подробно начал обсказывать все чины божеские. Шык помрачнел:

— К тому, Луня, что тот, к кому ныне везет нас Золотая Колесница, по силе богу равен, Яру, Хорсу, Перу или еще кому. С ним тягаться трудно, и посему готовьтесь к худшему, други, к битве, к смерти, к беде, одним словом.

— Ну утешил, ну обрадовал! — пробормотал Зугур, и сплюнув за резной насад колесницы, запел вполголоса по-родски:

…И куда дорожка этаВ чистом поле заведет?Кто нам лавочку поставит?Кто нам чарочку нальет?..

Меж тем ночь к концу подходила, небо на восходе озарилось зеленоватым, порозовело, побагровело, полиняли и пропали звезды, зажглись на дальних облачных башнях красные блики, и вот уже первые лучи солнца, яркие и горячие, ударили в глаза поворотившимся поглядеть на рассветное диво путникам.

Золотая Колесница продолжала свой бег, ведомая волей неизвестного бога, и путь ее, на закат и полуночь лежащий, хотя и вел в попутную сторону, а все ж отклонялся от первоначального, и значило это, что ждет путников даже при самом хорошем исходе гостин насильных потеря времени, которого и без того в обрез. А при худшем исходе и потеря жизни может ждать, тут уж как Судьбина распорядится.