Брендон Сандерсон - Слова сияния Страница 51

— Моя сестра сказала, это спрен шторма, — ответила Эшонай, сложив руки и прислонившись к стене.

В пряди бороды Тьюда были вплетены кусочки необработанных драгоценных камней, которые задрожали и замерцали, когда он потер подбородок. Тьюд подал большой кусок драгоценного камня Биле, и та постучала по нему пальцем.

Они являлись боевой парой в личной дивизии Эшонай. Слушающие носили простые одежды, скроенные с учетом хитиновой брони на руках, ногах и груди. Тьюд также носил длинный плащ, но не мог взять его в бой.

По контрасту с ними на Эшонай была униформа: облегающая красная одежда, натянутая поверх ее натуральной брони, и шапочка на шлеме. Она никогда не рассказывала, как эта униформа ее стесняет, заставляет чувствовать себя, как в оковах.

— Спрен шторма, — повторила Била в ритме скептицизма, поворачивая камень в пальцах. — Он поможет мне убивать людей? В противном случае я не считаю его заслуживающим внимания.

— Он может изменить мир, Била, — сказала Эшонай. — Если Венли права, и у нее получится связаться с этим спреном и получить что-то отличное от вялой формы... Ну, по крайней мере, у нас будет совершенно новая форма. Выбор расширится. А в лучшем случае мы получим возможность контролировать шторма и управлять их энергией.

— Так она будет испытывать его на себе? — спросил Тьюд в ритме ветров, ритме, который они использовали, чтобы определить, когда приблизится сверхшторм.

— Если Совет пяти даст ей разрешение.

Они должны обсудить ситуацию и вынести свое решение сегодня.

— Отлично, — сказала Била, — но он поможет мне убивать людей?

Эшонай настроилась на скорбь.

— Если штормовая форма действительно одна из древних сил, Била, тогда да. Он поможет тебе убивать людей. Много людей.

— Тогда мне этого достаточно, — ответила Била. — Почему ты так беспокоишься?

— Говорят, что древние силы пришли от наших богов.

— Какая разница? Если боги помогут нам убить те армии, я присягну им прямо сейчас.

— Не говори так, Била, — произнесла Эшонай с порицанием. — Никогда не говори ничего подобного.

Женщина притихла, бросила камень на стол и тихо запела со скептицизмом. Так она проявляла непокорность. Эшонай встретилась глазами с Билой и обнаружила, что сама негромко напевает решимость.

Тьюд перевел взгляд с Билы на Эшонай.

— Поедим? — спросил он.

— Таков твой ответ на все разногласия? — спросила Эшонай, обрывая песню.

— Трудно спорить с набитым ртом, — ответил Тьюд.

— Мне кажется, что ты только это и делаешь, — сказала Била. — Все время.

— Однако спор заканчивается, — не уступал Тьюд. — Потому что все сыты. Итак... поедим?

— Чудесно, — произнесла Била, бросив взгляд на Эшонай.

Двое слушающих удалились. Эшонай села за стол, чувствуя опустошение. Когда ее начала беспокоить непокорность друзей? Все дело в этой ужасной униформе.

Она подобрала драгоценный камень, всматриваясь в его глубину. Он был большим, размером с треть кулака, хотя для того, чтобы удерживать спрена внутри, годились драгоценные камни и меньшего размера.

Эшонай ненавидела заточать спренов. Лучшим способом было выйти в сверхшторм с надлежащим настроем и спеть подходящую песню, чтобы привлечь нужного спрена. Ты связывался с ним в ярости бушующего шторма и возрождался в новом теле. Ее народ менял формы со времен прихода первых ветров.

Слушающие узнали от людей о том, что захват спренов возможен, затем применили процесс на себе. Захваченный спрен делал трансформацию гораздо более надежной. Раньше всегда присутствовал элемент случайности. Выходя в шторм с желанием стать солдатом, можно было обрести партнерскую форму.

«Это прогресс, — подумала Эшонай, уставившись на дымчатого спрена внутри камня. — Прогресс учит контролировать мир. Возводить стены, чтобы остановить шторм, выбирать время для партнерской формы».

Прогресс брал природу и заключал ее в рамки.

Эшонай положила драгоценный камень в карман и проверила время. Ее встреча с остальными из Совета пяти была намечена не раньше третьего биения ритма мира, и у нее оставалась еще добрая половина биения до назначенного срока.

Пора поговорить с матерью.

Эшонай вышла в Нарак и пошла по тропе, кивая приветствующим ее. В основном это были солдаты. Теперь столь многие из ее народа находились в боевой форме. Как мало их осталось. Когда-то сотни тысяч слушающих заселяли равнины. Выжила лишь малая часть.

Даже тогда они были единым народом. О, случались расколы, конфликты, даже войны среди их группировок. Но слушающие были единым народом — теми, кто отказались от своих богов и стремились к свободе в безвестности.

Билу больше не заботило их происхождение. Могут найтись и другие, подобные ей, те, которые игнорируют опасность богов и сосредотачиваются только на борьбе с людьми.

Эшонай миновала жилые дома — обветшалые строения, возведенные из затвердевшего крэма на каркасе из раковин, ютившиеся с подветренной стороны каменных глыб. Большинство из них теперь пустовало. Они потеряли тысячи за годы войны.

«Мы должны что-то делать», — подумала Эшонай, настроившись в глубине сознания на ритм мира. Она искала утешения в его тихих, спокойных тактах, мягких и слитных. Как ласка.

Затем Эшонай заметила представителей вялой формы.

Они очень походили на тех, кого люди называли «паршмены», хотя были немного выше и не такими идиотами. Вялая форма по-прежнему оставалась ограниченной, без возможностей и преимуществ более новых форм. Их здесь быть не должно. Или они связались с неправильным спреном по ошибке? Такое иногда случалось.

Эшонай подошла к троице, состоявшей из двух слушающих женского пола и одного — мужского. Они перевозили камнепочки, собранные на одном из ближайших плато. Растения развивались быстрее с использованием наполненных штормсветом камней.

— Что случилось? — спросила Эшонай. — Вы выбрали эту форму по ошибке? Или вы новые шпионы?

Они смотрели на нее безжизненными глазами. Эшонай настроила тревогу. Однажды она попробовала вялую форму — захотела узнать, что испытывают их шпионы. Пытаться заставить мозг воспринимать новые знания было так же трудно, как мыслить рационально во сне.

— Кто-то попросил вас принять эту форму? — спросила Эшонай, проговаривая слова медленно и четко.

— Никто не просил, — ответил мужчина вообще без ритма. Его голос звучал мертво. — Мы сами решили.

— Зачем? — спросила Эшонай. — Зачем вам поступать подобным образом?

— Когда придут люди, нас не убьют, — сказал мужчина, подхватив камнепочку, и продолжил свой путь. Другие молча пошли следом.

Эшонай изумилась, в ее голове усилился ритм тревоги. Несколько спренов страха, похожих на длинных фиолетовых червей, зашныряли на ближайшей скале, собираясь возле Эшонай, пока не поползли отовсюду из земли.

Нельзя отдать приказ принять ту или иную форму: каждый мог выбирать самостоятельно. О трансформации можно было попросить или уговорить, но не заставить. Их боги не допускали такой свободы, поэтому слушающие ею обладали несмотря ни на что. При желании они могли выбрать вялую форму. Эшонай ничего не могла с этим поделать. Не напрямую.

Она ускорила шаг. Рана на ноге все еще болела, но быстро исцелялась. Одно из преимуществ боевой формы. В этом состоянии Эшонай могла почти не обращать внимания на повреждения.

Город был полон пустых зданий, а мать Эшонай выбрала лачугу на самой окраине, почти полностью открытую штормам. Мать работала на грядке сланцекорника снаружи, тихо напевая сама себе в ритме мира. Она находилась в рабочей форме, слушающая всегда предпочитала именно ее. Даже после открытия ловкой формы мать не изменилась. Она сказала, что не хочет поощрять народ рассматривать одну форму как более полезную в сравнении с другими и что такое расслоение может их уничтожить.

Мудрые слова. Таких слов Эшонай не слышала от своей матери годами.

— Дитя! — сказала женщина, когда Эшонай приблизилась.

Несмотря на годы, лицо матери было аккуратным и круглым. Она заплетала волосы в косы, перевязывая их лентой. Эшонай привезла ей эту ленту со встречи с алети много лет назад.

— Дитя, ты видела свою сестру? Сегодня день ее первой трансформации! Мы должны ее подготовить!

— Этот день уже прошел, мама, — сказала Эшонай в ритме мира, становясь на колени перед женщиной. — Как идет прополка?

— Скоро закончу, — ответила мать. — Мне нужно уйти до того, как вернутся хозяева дома.

— Он твой, мама.

— Нет-нет. Он принадлежит другим. Они приходили прошлой ночью и сказали, что мне нужно уйти. Я только закончу со сланцекорником.

Она достала небольшую пилу, срезала одну сторону гребня, затем подкрасила его соком, чтобы стимулировать рост в нужном направлении.

Эшонай села обратно, настроившись на скорбь, и ритм мира ее покинул. Возможно, взамен стоило выбрать ритм потери. Биения в ее голове изменились.