Лэйни Тейлор - Сны богов и монстров (ЛП) Страница 51

Твари, Юсеф? У нее едва не вырвался смех судорожного облегчения. Что вы знаете о тварях?

Она не засмеялась. Она прошептала:

– Сфинксы.

– Простите? – переспросил доктор Амхали.

– Они похожи на сфинксов, – пояснила она громче, не отводя от монстров глаз. Страх исчез. Развеялся. Ему на смену пришло восхищение. – Из легенд.

Женщины-полукошки. Две, одинаковые. Пантеры с человеческими лицами. Элиза перешагнула порог, и зной моментально сменился прохладой. Внутри палатки работал подключенный к движку кондиционер, и сфинксы лежали на металлических поддонах, поставленных на блоки сухого льда. Мех на кошачьих телах был мягкого черного цвета, а крылья – крылья! – темными и покрытыми перьями.

У обеих перерезано горло, а грудная клетка потемнела от запекшейся крови.

Чодри протиснулся мимо Элизы и снял шлем.

– Доктор, – немедленно сказал Амхали. – Я возражаю.

Но тот будто не слышал. Он подошел к ближайшему сфинксу. Казавшаяся теперь маленькой голова торчала над громоздким скафандром, лицо выражало почти скепсис.

Элиза тоже сняла шлем. В ноздри сразу ударил смрад – куда явственнее, чем на холме. Она подошла к трупу и встала рядом с профессором. Сопровождающие возмущались, ругали за риск и нарушение правил, но их голоса звучали где-то на заднем плане – Элиза смотрела на существо, лежащее перед ними.

Чодри деловито скомандовал:

– Расскажите, что уже выяснили.

Выяснили немногое. В открытой яме обнаружены два с лишним десятка тел. Если кратко, это все.

– Я надеялся списать все это на мистификацию, – сказал марокканский ученый. – Но нет. Не выходит. Может быть, выйдет у вас.

Доктор Чодри вопросительно поднял брови.

– Они все так выглядят? – спросила Элиза.

– Не совсем.

Марокканец неловко кивнул в сторону белого покрывала. Судя по тому, как горбилась под ней туша, здесь лежало тело куда большее, чем сфинксы.

Что там? Элизе было интересно, но профессор только кивнул и снова развернулся к сфинксам. Элиза протянула руку в перчатке, пальцем провела по передней лапе существа, присмотрелась. Сказала с удивлением:

– Как у совы. Видите каемку? – Она показала на край пера. – Такая форма характерна только для их оперения. Обеспечивает бесшумный полет. Эти перья очень похожи на совиные.

– Зато сами они не очень-то похожи на сов, – заметил доктор Амхали. – Вы уверены?

Уверена ли она? Элизе захотелось сострить: а это особые африканские совы. Она чувствовала… легкость. Страх следовал за ней до самого подножия холма. А сейчас растаял. Осталось только любопытство – и еще усталость и благоговейный трепет. Он и был сейчас главным ее чувством. Вишенка на мороженке. Заесть кошмар мороженым.

Нужно просто лизнуть.

– Вы правы, это не совы, – согласился доктор Чодри, и только человек, разбирающийся в его интонациях, как Элиза, различил бы холодок сарказма. – По крайней мере, не вполне.

Они произвели беглый осмотр с целью исключения мистификации.

– Ищите хирургические швы, – инструктировал Элизу профессор, и она послушно осматривала все места сочленений разных составных частей существа: в первую очередь шею и крепление крыльев. Она не могла разделить надежды доктора Амхали – ей вовсе не хотелось эти швы обнаружить. Даже если она их найдет, возникает вопрос: чья голова прикреплена к туловищу? Уже не грандиозное научное открытие получается, а фильм ужасов. Как бы то ни было, все эти рассуждения бессмысленны. Она знала, она чувствовала, что эти существа реальны. Так же, как знала, что реальны ангелы.

Есть вещи, которые она просто знала.

Нет, так не пойдет. Это не научно. Сначала постановка проблемы, следом получение информации, и только затем ты выдвигаешь гипотезу и проверяешь ее состоятельность. И лишь потом, возможно, приобретаешь знание.

Но она знает! И притворяться, будто дело обстоит иначе, все равно что вопить во время урагана.

Я знаю.

Ну вот знаю! Словно гадалка мысленно раскидывает карты Таро. Они еще лежат рубашками вверх. А она видит все, что было, что будет, все, что скрыто, рассказывает всю жизнь. И за пределами жизни. Просто вспышка озарения. Элиза глубоко вздохнула – рисковый шаг, когда стоишь, склонившись над несвежим трупом. Поэтому ей пришлось резко отодвинуться и сделать несколько вдохов и выдохов, вентилируя легкие.

– Вам плохо? – спросил доктор Чодри.

– Все в порядке, – ответила она, пытаясь скрыть возбуждение.

Ей не хотелось, чтобы он счел ее брезгливой неженкой; она очень, очень не хотела, чтобы он пожалел, что взял с собой ее, а не Моргана Тота. Поэтому Элиза снова шагнула к поддону и продолжила работать, усердно игнорируя… карты Таро, который теперь лежали у нее в голове уже картинкой вверх.

Другой мир, он существует.

Это она тоже знала. В школе Элиза пренебрегала физикой, отдавая все время биологии, поэтому у нее были только самые поверхностные представления о теории струн. Однако она знала, что там рассматривается возможность существования параллельных вселенных. Это если говорить научно. Она не помнила, при каких условиях это возможно, – впрочем, неважно. Есть другой мир. И она вовсе не обязана это доказывать.

Ад. Доказательство лежало прямо перед нею. Мертвые аргументы здесь, у ног. Живые аргументы в Риме. И – вот ведь в чем ирония! – человечеству все же придется отражать вторжение Чужих. Так сказал Морган Тот и не ошибся. Маленький засранец попал в точку. Это именно вторжение Чужих. А то, что пришельцы выглядят, как ангелы и демоны, и явились не из внешнего космоса, а из параллельной вселенной, – так разница не принципиальна. Элиза представила, как выкладывает эту теорию двум профессорам, – и чуть не засмеялась в голос. И только потом распознала за рвущимся из груди смехом истерику.

Дело не в тварях, вони, жаре, ее усталости и даже не в рассуждениях о параллельных вселенных. Она знает. Знание живет где-то внутри ее разума – и уверенность в его истинности погребена глубоко-глубоко, как твари на дне ямы. Только чудовища мертвы и никому не могут причинить боль. А знание способно разнести ее на клочки.

Разнести ее рассудок.

Такое уже было. «У тебя дар», – сказала ей мать, когда еще девочкой она лежала на больничной койке, истыканная трубками и окруженная бибикающими приборами. Тогда ее сердце впервые дало сбой, превратившись в комок хаотично содрогающихся тканей; тогда она чуть не умерла. Мать не обняла ее, просто опустилась на колени, сложив руки в молитвенном жесте. В глазах экстаз – и зависть. И потом, после, тоже всегда – зависть. «Ты станешь нашими глазами. Нашим поводырем».