Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1 Страница 51

       Тело его спало, но сознание, - сознание давно уже не человека, а Создателя, да, ещё и Защитника Мироздания, бодрствовало. Он, как бы окидывал взглядом все миры Зазеркалья и незримо присутствовал в них. Он видел то, как Эрато сидела в зале ожидания аэропорта "Быково" и ждала посадки в самолет, чтобы отправиться в большой сибирский город. Муза перевоплотилась в строгую даму лет сорока пяти, одетую скромно и неброско. Она и выдавала себя за Екатерину Константиновну Павлову, старшего следователя по особым делам Генеральной прокуратуры, якобы, отправленную в Тюмень для того, чтобы помочь местным сыщикам поймать маньяка уже полгода терроризирующего город и все прилегающие районы.

       Настоящая Павлова в это время отдыхала в Анталии и намеревалась лететь в Тюмень только осенью, но она совершенно не интересовала Алекса и ему было плевать, чем эта дама собирается заняться с молодым турком у себя в номере. Куда больше его интересовали совсем другие люди, которым было сейчас гораздо хуже. Кто-то из людей мучился от полученных ран, кого-то терзала неизлечимая болезнь, а кого-то и вовсе избивали. На их боль его сознание было настроено постоянно, но помочь он мог далеко не каждому.

       Молодая роженица где-то под Тверью истекала кровью и он не мог ничем ей помочь потому, что акушер был безобразно пьян. Зато он смог направить взгляд военного хирурга в то место, где в теле раненного солдатика застрял осколок гранаты и тот вовремя извлек его и успел остановить кровотечение. Теперь жизнь паренька была вне опасности, а хирург всё смотрел с недоумением на крохотный серповидный кусочек металла и все никак не мог понять, как это ему удалось так быстро извлечь его и при этом не перерезать артерию окончательно.

       Для Алекса это была ежедневная и рутинная работа, приходить на помощь в том случае, когда её можно было оказать людям чужими руками. Тем же самым занимались и несколько сотен его самых лучших помощников, а вскоре их должно было стать ещё больше и благодаря Зиночке-Зинуле силы их должны были резко возрасти. Именно такой работой он и занимался почти все ночи напролет, а частенько и днём, хотя и прекрасно понимал то, что он поступает неправильно, делая за людей то, с чем они должны были справляться сами.

       Это было самым неприятным аспектом его сложной и многотрудной работы, устремляться всей душой к совершенству и абсолютной гармонии, вести эту Вселенную, а вместе с ней и все человечество, в астральную сферу и при этом не только позволять людям жить своей собственной жизнью, но еще и не вмешиваться в ход Божьей Жатвы, позволять Господу Богу собирать свой урожай, представленный в виде самых чистых и светлых душ. Хуже всего было то, что Бог действительно забирал себе в первую очередь всё самое лучшее, зачастую оставляя Защитникам всё прочее дерьмо.

       У Алекса с первых же минут, как он только был причащен Божьей Благодатью, данной ему из рук двух Создателей, один из которых был гением, а второй таким же балбесом, как и он сам, ничто не восстало в душе против такого порядка. Господу Богу действительно и даром не были нужны не то что черные души, а даже души таких типов, как и он сам, страстные и до жути проворные на всякие дикие выходки. Он молил Господа Бога только об одном, чтобы он пореже приглядывал за ним и давал хоть малую толику свободы.

       Пока что всё сходило ему с рук, да, и действовал он довольно осмотрительно. К тому же после того, как жители Вифлеема сотворили для него тот удивительный напиток, головные боли почти оставили его. Что ни говори, а евреи, всё-таки, были если не избранным народом, то гораздо ближе стояли к Богу, чем все остальные люди. А может быть Господь Бог просто пасовал против ихъ круговой поруки, но в любом случае он старался не перебарщивать с исцелениями, да, и всех своих помощников, кроме Эрато, тоже удерживал от этого.

  Зазеркалье. Россия, город Тюмень. Кабинет прокурора области. Понедельник, 13 июля, утро. Тридцать восьмой день.

       Просунув голову в кабинет прокурора, старший следователь Толмачев вежливо поинтересовался:

       - Вызывали, Евгений Сергеевич?

       - Да, Толмачев, заходи.

       Следователь прошел в кабинет и сел на стул подальше от прокурора, чтобы тот не учуял остатков водочного перегара, но не учел того обстоятельства, что начальство захочет вручить ему какую-то бумагу. Следователю Толмачеву пришлось тут же встать со стула и подойти ближе. Он затаил дыхание, но прокурорский нос мигом уловил амбре. Неприязненно поморщившись, прокурор отмахнулся от него рукой и сказал:

       - Вот что, Толмачев, бери дежурную "Ауди" и вихрем дуй в аэропорт. Следовательша из Москвы к нам летит, сама Павлова. Так что ты что хочешь делай, но чтобы запаха перегара уже через час не было. Мне только не хватало того, чтобы эта мегера болтать в Москве начала, что вы у меня уже с утра лыка не вяжете. Может быть хоть она вас работать научит? Сыщики хреновы. Этот маньяк уже столько девок угробил, а у вас даже версии нет. Меня губернатор по три раза на день спрашивает, как у вас идут дела. Ну, и что я ему должен говорить в ответ? А, черт с тобой, Толмачев, иди отсюда. Да, Павлову в прокуратуру сразу не тащи, сначала отвези её в гостиницу, а потом свози куда-нибудь пообедать. Деньги у Фомина возьмёшь, своих то у тебя никогда нету, а эта баба любит, когда её угощают.

       Григорий Вадимович Толмачев взял в руки факс, полученный из Москвы и, быстро прочитав текст, растерянно заморгал глазами. Он даже почесал затылок и уже хотел попросить разъяснений, но прокурор уже взял в руку телефонную трубку и жестом указал ему на дверь. Старшему следователю тюменской областной прокуратуры было отчего удивляться, так как в факсе, помимо не очень чёткой фотографии женщины, имелся следующий текст, написанный от руки широким размашистым почерком:

       "Срочно. Секретно. Прокурору области. Обеспечьте конспиративную встречу тов. Павловой в аэропорту и ознакомьте её со всеми материалу по делу Василиска. Всё сохранить в строжайшей тайне."

       Далее следовала подпись зама генерального прокурора и более ничего. Москва, явно, оригинальничала, а прокурор области этого даже в упор не видел, что обеспечивало ему, Толмачеву, и всей его следственной бригаде весёленькую жизнь. Похоже, что эта следовательша из Москвы хотела провести в их краях своё собственное расследование, а раз речь шла о конспирации и строжайшей тайне, то ему, Толмачеву, теперь придётся поломать себе голову, ведь к тайне следствия у них относились весьма своеобразно.