Ирина Сербжинская - Вечный Странник Страница 51

Тут Тильвус ни с того ни с сего вдруг вспомнил гробовщика, с которым познакомился недавно на главной площади, и его брата, несостоявшегося юриста.

Хорошая семья. Младший брат – бандит. Старший – гробовщик. Один убивает, другой хоронит. Все при деле.

Тильвус хмыкнул, покрутил головой и вдруг услышал:

– Эй, дед! Стой!

Кричали с крайнего столика. Тильвус остановился и опасливо оглянулся, готовый в любую секунду дать стрекача.

Светловолосый крепыш махнул ему рукой:

– Иди, дед, сюда, бутылки забери!

Великий маг нерешительно затоптался на месте. Кудрявый брюнет широко улыбнулся, сверкнув двумя рядами золотых зубов.

– Не бойся, отец, забирай, что нам, бутылок жалко, что ли?

Тильвус осторожно приблизился, все еще ожидая подвоха.

– Бери, бери, дед. – Светловолосый сделал знак, возле столика тут же выросла официантка.

– Ой, да я бы сейчас убрала, – испуганно пролепетала она. – Извините…

– Ничего, пусть дед подзаработает. А ты, Мариночка, тащи-ка нам еще пивка и рыбки копченой. Побольше только, нам тут со старым другом потолковать надо.

Кудрявый брюнет с большим одобрением поглядывал на официантку в короткой юбочке.

– Какая дэвушка! – восторженно проговорил он, когда она отошла.

– Девушка – класс! – Голубоглазый крепыш засмеялся. – Хочешь, поехали завтра на рыбалку? И девушку с собой пригласим.

– Одну? – деловито уточнил брюнет.

– Зачем одну? Много пригласим, чтоб веселей было!

Великий маг торопливо сгребал со стола бутылки, невольно прислушиваясь к веселой болтовне, но тут кудрявый небрежно скользнул по бродяге глазами. Тильвус поймал на короткое мгновение чужой взгляд и похолодел.

Он жил в этом мире долго и с самых первых дней постарался забыть о своих магических способностях: даре предвидения, умении улавливать мысли и чувства других, влиять на чужие судьбы, разве что ночным зрением иной раз пользовался. А в остальном же старался быть похожим на остальных людей. С годами Тильвус так отвык от магии, что даже собственный защитный барьер перестал обновлять: столь сильных чувств, что они могли бы разрушить защиту, люди здесь, как правило, не испытывали. И вот сейчас, сам того не ведая, обычный смертный взломал барьер, и на Тильвуса вдруг лавиной хлынула чужая ненависть и яростная жажда смерти другого человека.

Тильвус оторопело моргнул и перевел взгляд на светловолосого: тот разговаривал с официанткой и смеялся. Кудрявый тоже взглянул на приятеля, уже без улыбки, холодно, оценивающе. Маг чувствовал: чернявый, несмотря на внешнее спокойствие, нервничает, но внутренне уже готов к тому, что скоро произойдет.

И еще одно понял Тильвус – что убить он хочет непременно сам, своими руками. А почему, великий маг докапываться не стал, в конце концов, не его это дело. Хотят убивать друг друга – на здоровье…

Он засунул в пакет последнюю бутылку и подтянул штаны.

– Спасибочки, – сипло пробормотал он, избегая глядеть на кудрявого брюнета.

– Не за что, отец, – добродушно отозвался кудрявый, улыбаясь и сверкая золотом.

– Бывай, дед! – охотно откликнулся крепыш. Он разливал по бокалам пиво, на Тильвуса не смотрел и не подозревал, что сидит за столиком с собственной смертью и что жить ему осталось совсем немного, не дольше сегодняшнего вечера.

Великий маг побрел дальше, на углу не выдержал и оглянулся.

– Чтоб тебя! – с досадой пробормотал он и, подумав, прибавил крепкое непечатное ругательство – местный язык был на удивление богат нецензурными выражениями. – Не мое это дело… не мое!

Переночевать Тильвус планировал в скверике возле театра музыкальной комедии: к вечеру туда должен был подойти Серега. Великий маг не любил лезть с утешениями и советами и терпеть не мог, когда кто-то пытался сочувствовать ему. Но просто посидеть рядом с другом, когда тому плохо, попить пивка, помолчать – это совсем другое дело. Он сдал «улов», перешел дорогу, долго толкался возле киоска, разглядывая зарешеченную витрину и выбирая пиво. Серега любил светлое, Тильвус – темное, поэтому, обдумав все хорошенько, маг купил четыре бутылки и аккуратно сгрузил в пакет.

Летний вечер угасал, незаметно переходя в теплую ночь. Желтым светом зажглись окна высотных домов, вспыхнули на бульваре фонари. Тильвус долго сидел на скамейке, размышляя, слушая шум листвы, шорох пролетавших мимо машин, потом глянул на небо, определяя время, и поднялся.

– Ну, ладно, – неопределенно пробормотал он и двинулся по бульвару в сторону, противоположную от театра музкомедии.

Парк возле стадиона особой популярностью у горожан не пользовался. Зато шашлычная, что стояла на окраине, возле березовой рощицы, каждый вечер привлекала множество посетителей. Там всегда было шумно, гремела музыка, ревели машины и на всю округу плыл аромат жареного мяса. Тильвус посмотрел вдоль улицы – к шашлычной неслись, обгоняя друг друга, автомобили – и решил пройтись по полутемному, слабо освещенному редкими фонарями безлюдному парку. Что-то подсказывало ему, что именно там разворачиваются сейчас интересные события.

Музыка умолкла на минуту и снова загрохотала, разрывая ночную тишину. Тильвус представил, как «радуются» близкому расположению шашлычной местные жители, которым «посчастливилось» жить неподалеку, и хмыкнул.

Он прошел по центральной аллее, свернул в боковую, безошибочно ориентируясь в темноте. Вскоре обнаружились две машины, стоявшие в глубине с выключенными фарами. Возле них прохаживались, тихо переговариваясь, два человека: вспыхивали алые точки сигарет, тянуло дымком. Мага никто из людей не заметил.

Тильвус бесшумно нырнул в кусты, тенью скользнул на маленькую поляну, слабо освещаемую одним-единственным фонарем возле танцверанды, и тут же оказался в самой гуще событий: неподалеку стояли двое и тоже курили. Потом один бросил окурок и неторопливо затоптал, а другой в это мгновение быстрым движением сунул руку в карман.

– Опа! – растерянно проговорил великий маг, каким-то чудом оказываясь посреди поляны. – Не вовремя я как-то… извиняйте, не знал, что разговор тут у вас… ухожу уже!

Грохнул выстрел, почти неслышный из-за громкой музыки, потом еще два уже в сторону Тильвуса он успел заметить лишь короткие вспышки, вспоровшие тьму. Тильвуса отбросило на чугунную решетку ограды, и он, крепко приложившись головой, сполз вниз.

Где-то рядом взревел мотор, две машины одна за другой сорвались с места и исчезли.

Музыка продолжала греметь не умолкая. Возле шашлычной принялись стрелять из ракетницы, в черное небо взлетали красные огоньки. Каждый выстрел публика встречала радостными воплями.