Кирилл Пестряков - Эадор. Кровь Властелина Страница 51

На болоте же не было тишины. Ни днем, ни ночью! Стоило только солнцу уйти за горизонт, а нам с Люцией и Жупелем устроиться на ночлег, как тут же начался настоящий концерт. Все окрестные жабы мигом затянули звонкое и протяжное: "КВА!", в тон которому над нашими головами зажужжали тучи богомерзкой мошкары. Привыкший к местным особенностям гоблин тут же поддержал звуковое представление мощным задушевным храпом. Люция время от времени раздраженно пинала нелюдя, но Жупель только переворачивался на другой бок и, спустя пару минут, снова принимался за старое.

В довершение всего, лежать на мокрой холодной земле оказалось занятием решительно неприятным. Кто бы мог подумать, что застиранный спальный мешок, грубоватая ткань армейского шатра и старенькая переносная военная печка покажутся мне сейчас неописуемой роскошью! Дружинники Вороновья, коих я имел честь сопровождать в походах, время от времени любили поддразнить располневших вояк, служивших охранниками в крепости. Деррик и его приятели громко рассказывали всем окрестным девицам про то, в каких условиях приходится жить настоящим солдатам в поле. На самом деле корень насмешек лежал в области черной зависти. Дружинники, во главе с Романхом (вечная ему память), сами всё свободное от патрулирования время проводили в таверне, нажираясь, что называется, до поросячьего визга, с обязательной последующей дракой с "крепостными разжиревшими крысами, забывшими, что такое настоящая военная служба и походная жизнь". Уже тогда, как истинный светлый брат, я не одобрял подобные выходки, неизменно возглавляемые моим дружком Дерриком (да упокоится его душа в Свете). Сейчас же мне стало ясно, что и хвастаться-то нам было особо нечем. Плотная ткань шатра защищала от ветра и дождя. Грубый, но добротный спальник создавал по сравнению с сырой землей просто разительный комфорт. А старенькая печка, несмотря на едкий дымок, равномерно обогревала палатку, в отличие от походного костра, который безжалостно жарил ближайший к нему бок, оставляя промерзать другой. Самым же противным было отсутствие нормальной лежанки.

Спальный мешок имелся в наличии только у Жупеля, и гоблин отнюдь не пожелал делиться им с обожаемой госпожой ведьмой. Люции, впрочем, хватило одного взгляда на куски грязного рванья Бородавки, чтобы раз и навсегда отказаться от мысли — взывать к мужской чести зеленого уродца. Провозившись с час, я нарвал в округе относительно сухой травы, ибо ложиться прямиком на голую землю — означало заработать воспаление. По счастью, хоть ночное небо оставалось чистым, и внезапный дождь нам не грозил.

Жупель, несомненно, говорил чистую правду, утверждая, что наши одежды и снаряжение не годятся для походной жизни. Оставалось уповать лишь на помощь гоблина, ибо без него мы не нашли бы в болоте и собственные ноги. Разумеется, мне это нисколечко не нравилось. Довериться Жупелю — было всё равно, что поверить… гоблину! Конечно, нелюдь определенно не был дураком (что бы там ни говорили про его расу) и в целом понимал, что с волшебницей, коей являлась Люция, ему действительно не совладать. С другой стороны, удар насмерть — это всегда удар насмерть. И от предательского кинжала, вонзенного в горло спящей жертвы, пока не придумали ни одного действенного заклинания. Посему доверять Жупелю я не собирался. В россказни гоблина о том, что ему вдруг захотелось податься в "амыграцию", я не больно-то верил. Но для чего-то же нелюдь же за нами увязался? Значит, что-то ему от нас нужно. Вряд ли Жупель испытывал к Люции столь огромную благодарность за спасение собственной шкуры, чтобы раз и навсегда отказаться от мысли — прикарманить драгоценности девушки. Значит, предательского удара следовало ожидать в любой момент. Кто-нибудь более благоразумный обязательно сыграл бы на опережение, заранее размозжив гоблину череп. Просто так, на всякий случай. Увы, это означало остаться одним в жутком бескрайнем болоте!

Так что, устроившись на лежанке, я, не закрывая глаз, принялся с плохо скрываемой настороженностью следить за гоблином. Жупель в ответ громко храпел, наглядно демонстрируя мне преимущество здорового сна. Даже если он и притворялся, то очень уж натурально. Главное было — самому не поддаться бесовскому искушению и не заснуть раньше времени. Впрочем, сырая трава лежанки вкупе с начинавшим сводить с ума от голода желудком (ягоды только разогрели аппетит) мешали мне заснуть, создавая подходящий настрой для слежки.

Дополнительной гарантией бодрствования стали самые ужасные твари во Вселенной, без сомнения, являющиеся олицетворением абсолютного зла, а именно — проклятые комары, налетевшие испить теплой крови! Гоблина, к моему немалому удивлению, кровопийцы не трогали. Видимо, брезговали. Да и, черт его знает, возможно, в комариной среде человеческая кровь считалась особым деликатесом.

— Это невыносимо! — зарычала благородная принцесса, безуспешно отмахиваясь от комаров.

К моему отчаянию, Люция страдала нещадно. Для нежной и хрупкой девушки подобные условия были неприемлемы. Вытащив из костра дымящуюся ветку, я пробовал разогнать комаров, но ничего не помогло.

— И ты предлагаешь в таких условиях шастать по болоту, разыскивая несуществующий храм?! — гневно произнесла Люция.

Жупель согласно всхрапнул, и что-то одобрительно пробурчал во сне.

Раздраженная принцесса попыталась снова ударить гоблина, но неожиданно девушка сама вскрикнула от боли. В следующий миг в лоб мне полетела здоровенная еловая шишка, которую я, несмотря на всё своё внимание, умудрился проглядеть, когда готовил принцессе место для ночлега. Увы, мягкое…ээээ… седалище королевского происхождения вкупе со злобным нравом быстро поспешили исправить сей позорный недосмотр. Мне оставалось лишь уповать на то, что в потемках я не упустил из виду какой-нибудь внушительный и подходящий для броска валун.

— Необходимо потерпеть, Ваше Высочество! Вспомните истории Блаженных Отцов Церкви и их слова о смирении. Святой Великомученик Феофан Миролюбский три недели постился на болоте, питаясь лишь сырыми грибами, и запивая их простой водой! Страдание его длилось долго, но под конец пришла великая награда. Святой Феофан узрел ангела! До того дня, как и после него, ни один смертный или бессмертный Эрмса не удостоился чести лицезреть посланника Творца.

— Вот то-то и оно! — проворчала Люция.

Я предпочёл проигнорировать недостойный намёк принцессы. Ведь судьба и мне начертала услышать голос Светлого Владыки именно на болоте, после выпитого зелья из тех же грибов и черного лотоса.

— Вы должны верить, Ваше Высочество! — горячо воззвал я, — Светлый Владыка уже всё предусмотрел, и нам остается лишь пройти по уготованному пути, ради нашего и общего блага!