Кланы высшей школы - Михаил Беляев Страница 52

Сома верующих давала силы богам, но и те делились ею со своими жрецами. Жрец-эспер, ещё и получивший силу божества, стал бы серьёзным противником для любого мага.

Оставалось лишь порадоваться, что план Тадаши не удался. Вздохнув, я отложил дочитанную тетрадь.

К слову о соме и жрецах, пора бы проверить, как там моя верная жрица.

Я спустился вниз, Юмэми все так же дремала за обеденным столом. Но едва я подошёл, она открыла глаза.

— Рэйджи? Давно ты пришёл? — сонно протянула она и взглянула на часы. — Уже так поздно, где ты был?

— Недавно, — я встал позади неё и опустил ладони на плечи. Затекшие мышцы Юмэми были как камень, стоило мне легонько их сжать, она издала стон.

— Родной, не трогай...

— Я знаю, что делать, — ладони заскользили по её плечам и спине, я прикрыл глаза: поток сомы устремился в мой сфирот. Прекрасно.

Юмэми прикрыла глаза и снова издала стон. На этот раз — полный облегчения и удовольствия.

— Вот так. Ты совсем не бережёшь себя, Юмэми. Разве это правильно?

— Я уже не знаю, что правильно, — тяжело вздохнула она. Я навострил уши. Она редко открывалась мне по-настоящему, натягивая маску заботливой матери. Но сейчас был тот самый момент.

— Что случилось?

— Всё хорошо, правда. Я сильная, Рэйджи, не беспокойся.

— Ты говоришь так, будто меня это не касается, — я склонился к её уху. — Мы одна семья, Юмэми. У меня нет никого в мире ближе, чем ты.

Она посмотрела на меня — и, снова вздохнув, заговорила.

— Всё меняется слишком быстро, Рэйджи. Я... все эти годы я жила одной целью, вырастить тебя достойным мужчиной, быть достойной женой и матерью. Я была готова положить на это всю жизнь. И вот — твой отец погиб, а ты стал взрослым, прекрасным молодым человеком. Новая школа, дом, друзья... В этом новом мире нет места людям, живущим прошлым.

Верно. После слов Рюэна и смерти отца её прежний привычный мир начал рушиться. Она боится стать ненужной. Не найти места для себя.

— Это всего лишь страхи. Я обещал тебе, что всё изменится и полон решимости сделать это. Поверь, без тебя у меня ничего не получится.

Она шмыгнула носом, по щеке скатилась слезинка.

— Ты не понимаешь? Всё, чем я жила, исчезло. Тринадцать лет моей жизни, посвященные вам с отцом...

— Так может настало время расстаться с прошлым и начать жить для себя?

Юмэми повернулась ко мне, будто ослышалась. В глубине покрасневших глаз блеснула надежда.

— И кому я теперь буду нужна?

— Ты не рано ставишь крест на себе? — я обнял ладонями ее лицо и стер большими пальцами навернувшиеся слезинки. — Ты — молодая и красивая женщина, твоей фигуре позавидует любая девчонка. Умеешь одеваться и чудесно готовишь, а твои навыки и усердие явно превосходят то, что требуется на твоей работе. И ты боишься не найти себя?

Её щёки слегка покраснели, уголок рта дернулся в робкой улыбке. Впрочем, она тут же нахмурила брови.

— Ты предлагаешь мне предать твоего отца?

— Предлагаю тебе не жить прошлым. Ему всё равно, он уже мёртв.

Она стряхнула с себя мои руки и поднялась. Упрямо сжав кулаки, Юмэми обернулась ко мне.

— Ты не смеешь так говорить, Рэйджи. Он сделал для тебя всё, что мог. Для нас обоих.

— Отлично, спасибо ему, но можно мы будем жить дальше? Или ты собираешься до старости оплакивать его? — я легонько встряхнул ее за плечи. — Очнись, Юмэми! Его больше нет! А ты — здесь. Хочешь почтить его память? Ну так живи и сделай всё, чтоб стать счастливой.

— Поверить не могу!.. — она отшатнулась от меня и всплеснула руками. — Рэйджи, ты ли это? Как можешь ты говорить такое в доме, где всё напоминает о нём? Где всё сделано им?

— Это съёмный дом, Юмэми. Он даже не наш.

— Но всё в нем — наше! — она едва сдерживала крик. — Наша жизнь здесь везде! В мебели, посуде, в воздухе, Рэйджи! Как ты...

— Всё, говоришь?

Я подошел к шкафу для посуды, открыл дверцы и выхватил одну из тарелок. Замах — и она с грохотом разлетелась о пол.

— Прекрати. Эту посуду мы с отцом купили, когда тебе исполнилось десять, — холодно ответила она.

— Прекрасно, — я достал ещё одну и послал её к первой. — Купим новые.

— Перестань, Рэйджи! — она сорвалась с места. А я, убрав с дороги осколки, схватил ещё несколько тарелок и одну за другой метнул их в стену.

— Отпусти. Своё. Прошлое!

— ПЕРЕКРАТИ! — она вцепилась в мою руку, сжимающую последнюю тарелку, и подняла умоляющий взгляд. — Рэйджи, не надо!

Я разжал пальцы — она едва успела схватить большую цветастую тарелку. По щекам матери текли слёзы.

— Надо, Юмэми. Освободи себя.

Женщина опустила голову, всматриваясь в цветной узор на краю посудины. Пару секунд помедлив, она сделала резкий вдох — и швырнула посуду в кучу обломков.

Осколки брызгами ударили в стены, а я машинально снял с полки ещё одну стопку. Юмэми хватала одну за другой и, сжимая зубы, крушила цветную керамику на мелкие черепки.

Когда закончилась вторая стопка, а мы остались почти без тарелок и чашек, она обернулась ко мне. Запыхавшаяся, заплаканная... и с улыбкой на лице.

— Стало легче?

Сглотнув, она коротко кивнула.

— Ты безумный, Рэйджи. Мы оба безумные.

— Если так, пошли разгромим ещё что-нибудь?

В её глазах сверкнул озорной огонёк. Возможно, впервые за эти годы она дала волю своим чувствам и могла быть собой. Она взяла меня за руку и потащила наверх.

— Меня всегда бесил твой шкаф. Не знаю, зачем отец купил именно его.

Я сжал её горячую ладонь и улыбнулся.

— Разломаем?

— Скинем из окна! — весело ответила Юмэми.

***

Начать переезд мы решили на следующий день. Юмэми бушевала почти до рассвета, и, закончив громить вещи из прошлой жизни, вымоталась до предела. Я проводил её в спальню, где она почти сразу крепко заснула — и спала до обеда. А я, будучи всё ещё на больничном, решил не идти в школу и взялся за организацию переезда.

К тому моменту, как сонная маман в одной пижамке выбралась из спальни, я уже заказал машину для переезда, сделал еще с десяток важных и не очень звонков, убрал осколки посуды с кухни и приготовил завтрак.

Все шло по плану. Опустошенная вчерашней встряской, Юмэми лениво жевала завтрак из пластиковой плошки, когда в дверь позвонили. Курьер привёз целую стопку коробок для вещей, заказанных мной всего час назад.

— Мы не слишком спешим с