Елена Белова - Все исправить Страница 52

Когда тошнотная темная слабость уплывает, серое марево перед глазами тает, открывая комнату с какого-то нового ракурса.

А… он просто висит, а не стоит. Не ракурс, Дим. На выдвижной металлической платформе, на тех самых браслетах. Магнитные они, что ли?

К черту, мне не до их характеристик. Так, это уже все или ценному улову для вразумления приготовлено что-то еще?

Ничего не поймешь. Прозрачные стенки комнаты потемнели. Теперь засечь наблюдателей можно только по ощущению чужого взгляда на коже. Ладно. Любуйтесь.

Медленно, аккуратно — никакого перенапряжения, никакой слабости — опутать телекинезом браслет на правой руке.

Как же тошно от черных кристаллов…

Теперь на левой…

Из кристаллов не вырваться, но внутри-то…

И медленно, легко, напоказ отнять запястья от стальной плиты и сложить руки на груди.

— Прежде чем вы решитесь на что-то непоправимое, — в его усмешке все та же злость, — предлагаю подумать о перспективах. В частности, о Несебре. О том, что будет, когда серые придут в ваши дома. Вы уверены, что ваши убежища защищены от телепортов?

Новая пауза. Запястья вновь дергает в стороны, бьет о сталь. Сухой щелчок.

Боль…

Не кричать! Не… не… кричать…

А над Севастополем текла ночь. Темнота кутала улицы и пляжи, иногда отступая перед рекламными огнями и светоскульптурами, прохладным ветерком остужала нагретый за день асфальт, сочувственно укрывала от чужих глаз влюбленные парочки…

Ночь дарила сон и спокойствие…

Почти всем.

Но где-то высоко над морем парил в воздушных потоках сильф, сердито размышляя, не устроить ли человеческим метеорологам очередной розыгрыш и вместо предсказанной жары побаловать город нежданным дождиком. Ну а человеческим предсказателям погоды, соответственно, сотворить пакость.

Но лихорадочно трудились в своей студии энерговампиры и Координатор Даихи, так что заглянувший в комнату Страж протер глаза и пробормотал что-то про конец света. А один из обнаглевших вампиров поднял голову и сказал, что конец света наступит персонально для Стража в кратчайшие сроки, если он сейчас же не принесет для установки кристаллы такого-то и такого-то вида…

Но устраивали в семье Соловьевых очередное переселение народов, перераспределяя жильцов по комнатам: все отчетливо понимали, что альтер-Дима не стоит селить в комнату нынешнего… И Ян с Игорем, не сговариваясь, уступили свою и даже успели там прибрать. Но кактусы забрать не успели. Поэтому, когда в доме затих наконец шум и Дим уселся на подоконник, его рука наткнулась сразу на два горшка с Яновыми любимыми питомцами. Но у бывшего Темного Повелителя все ругательства застревают в горле, как только на кактусах начинают набухать первые бутоны. Ах да. Координаторы. Маги жизни… он теперь тоже. И он снова садится на подоконник и смотрит, смотрит, смотрит — вверх, туда, где люди видят звезды… А он — ненавистные цветные сполохи. Алекс… как ты там… один?

Но кусала губы девушка-феникс:

— Лёш… ты должен знать. Лиз сбежала…

Но сидела на опустевшей на ночь вышке ведьма-гадательница и перебирала вероятности будущего. Днем это трудней, днем в гадание вторгаются мысли тысяч людей, их желания… а сейчас можно отстраниться и просто смотреть…

Вот эта линия… черная, короткая… для нее короткая. Обрывающаяся через четыре месяца и восемь дней в мертвой хватке серых рук и жадном рычании…

Эта потоньше, вероятности меньше… невеселая. Она начинается здесь и сейчас… потом картинка двух сражающихся людей, похожих, как близнецы. Только один постарше. Он пытается не убивать соперника, остановить, удержать. И гибнет сам. Падает рядом с мертвым темноволосым парнем, совсем молодым. А над Севастополем поднимается стая драконов. И город тонет в дыму и жаре…

А вот еще один вариант. Севастополь останется на месте. А вот полмира — к черту, и с неба все сыплет и сыплет радиоактивный снег. Кто из людей надумал попробовать ударить по серым захватчикам ядерным оружием, можно узнать, но роли это особой не сыграет…

А вот эта линия — почти нить. Хотя еще два дня назад она была куда ярче и ближе. Здесь все на месте, все хорошо. Дай-имоны скованы, барьер снят, и снята осточертевшая конспирация с магомира. Странно, почему же она отошла в маловероятности?

Боль обрывается быстро.

Кажется, там, за зеркальной панелью, пока еще не определились, что с ним делать.

Я подскажу…

— А еще предлагаю подумать, — Дим стряхивает с рук браслеты и мягко приземляется на пол, точно продолжая ненароком прерванную беседу, — что магов, в принципе, здесь ничего не держит. Кроме такой эфемерной вещи, как… — он оглянулся на все еще гудящую платформу и спокойно к ней прислонился, — как, скажем, верность родному дому. Долгу… Но если люди продолжат так целенаправленно нас… — быстрый взгляд на валяющиеся на полу браслеты, — выживать, нам есть куда уйти. В Сопределье не один безлюдный мир. А вам?

И угроза и пряник в одном флаконе. Классическая ситуация для психолога — переубедить группу людей. Просто-таки студенческая задачка.

Первое — «отзеркалить движения». Дим не осьминог, четверых сразу не потянуть, но главного, как смог, так и отзеркалил. Второе — намекнуть на общность целей. Тоже сделано. А дальше хорошо бы на этих типов посмотреть подольше и…

Дверь открылась.

Типы вплыли.

— Поговорим?

— Как — сбежала? — У вымотанного Лёша, кажется, уже не осталось сил на удивление. — Когда?

Лина потерла глаза, борясь с желанием посмотреть в зеркало. Вроде чувствуешь, что все на месте, в норме, но тянет еще раз убедиться.

— Четыре часа назад.

Она попросила о встрече. Дьявол и преисподняя, она попросила о встрече. Сначала просто так, потом сказала, что у нее есть сведения, важные для клана… и для мужа дочери. Она говорила правду… возможно. А потом…

Феникс беспокойно «курлыкнул», погладил хозяйку крылом. Чует… Ничего, птичка, прорвемся.

Не трогать лицо. Лёш ведь догадается, а ему и так… Не стоит еще и этим тревожить.

— Лина? Что с тобой?

Догадался.

— Лина… — Теплые руки мягко охватывают лицо, бережно, нежно проводят большими пальцами по щекам, по скулам. — Лина, ты… ты плачешь?

Плачет? Наверное. Наверное…

— Из-за Лиз… — Лёш уже не спрашивал. Он просто чувствовал все: как в горле катается колючий ком, от которого каждое слово — будто глоток кипятка, как жжет глаза уже не от «кислотки», а просто… Как сердце заходится от обиды. Мама-мама…

— Да.

— Было ведь еще что-то? Ну, кроме побега.