Джулия Джонс - Чародей и дурак Страница 52

— Твои родные? — спросил Тирен, подавая Таулу одну из фляг.

Таул кивнул, не в силах произнести ни слова. Да и какими словами рассказать о том, что случилось?

— Я не могу быть больше рыцарем, — только и вымолвил он немного погодя.

Тирен поднял руку к груди, где виднелось письмо.

— Сын мой, — торжественно произнес он, — ты нужен ордену. Ты нужен мне. Я тебя не отпускаю.

Таул свирепо потряс головой.

— Как может человек без души быть рыцарем?

Вот тогда-то Тирен произнес слова, которые все изменили:

— Ты не один. Нам всем сопутствует отчаяние. Третье кольцо не заслужишь без крови и множества жертв. Никто не может познать славу, не познав прежде боли и страданий. Ты не первый рыцарь, потерявший свою семью. Каждый, кто приходит в Вальдис, расстается с тем, что ему дорого. Теперь тебе остается одно: сделать так, чтобы смерть твоих сестер не была напрасной. Только так обретешь ты вновь свою душу. Ручаюсь тебе: если ты сейчас уйдешь из ордена, ты будешь жалеть об этом до конца твоих дней. И умрешь с позором, зря прожив свою жизнь. Если же останешься и исполнишь мою просьбу — клянусь, ты будешь спасен.

Произнося эту речь, Тирен был словно бог, и его карие глаза сияли неземным светом. Таул верил в него. Благоговейно склонив голову, Таул спросил:

— Что я должен делать, господин мой?

Тирен достал из-за пазухи письмо и показал его Таулу, не дав, однако, в руки.

— Мудрец Бевлин просит прислать ему рыцаря. Он ищет мальчика, который должен остановить всемирную войну до того как она начнется…

XII

— Нет, Боджер, ты уж мне поверь: самое страшное для солдата — не исроанский огонь.

— Но исроанский огонь сжигает все подряд, Грифт: камень, железо, самую крепкую кожу. Он даже в воде горит.

— Ну и что? Пустит на тебя твой приятель струю — вот и всех делов. Моча мигом гасит исроанский огонь. Нет, Боджер: для солдата самое страшное — это дохлый кролик.

— Дохлый кролик?

— Да, Боджер. Все знают, что дохлые кролики смердят гаже всего на свете. Ничто так скверно не действует на человека. Меня тошнит при одной мысли об этом.

— Но почему именно кролики так смердят, Грифт? Почему не скунсы?

— Я рассказывал тебе о брачных обычаях кроликов, Боджер?

— Рассказывал, Грифт.

— Ну так пошевели мозгами и сложи одно с другим.

Боджер сдвинул брови, выпил вина и торжествующе улыбнулся:

— Я понял, Грифт.

Грифт просиял, словно гордый учеником учитель, и улегся поудобнее.

— Нам повезло, что Кайлок обнаружил высокоградский подкоп.

— Да уж. Кому бы в голову пришло, что Высокий Град захочет подкопаться прямо под дворец?

— Но Кайлоку не во всем везет. Вчера стену проломили, и пять сотен черношлемников полегли, защищая брешь. Говорят, там была настоящая бойня.

— Угроза еще осталась, Грифт. Я эту брешь своими глазами видел. Ее загородили бревнами и окопали траншеей, но один хороший приступ — и ее снова прорвут.

Грифт кивнул.

— Завтра тебе уже будет не до этого, Боджер. Письмо при тебе?

— Да, и запечатано чин чином. Уже час, как госпожа Меллиандра мне его дала. Говорит, я должен доставить его во вражеский стан завтра чуть свет.

— Ты не боишься, Боджер, нет?

— Да вот думаю, не взять ли мне с собой какой-нибудь белый флаг. Как бы они меня не пристрелили.

Грифт подумал немного.

— Возьми, Боджер. Так, на всякий случай. Главное, чтобы они узнали, от кого письмо, — а уж тогда они примут тебя с распростертыми объятиями. Лорд Мейбор говорит, что видел над их осадной башней герцогский флаг. Стало быть, они с самого начала сражаются за герцогского законного наследника.

— Недаром лорд Баралис велел сбить тот флаг, как только его увидел, Грифт.

— Ясное дело, Боджер. Герцогский флаг даже во вражеском лагере ему не по вкусу.

Боджер допил вино и, оглядевшись по сторонам, сказал тихо:

— Не один лишь Высокий Град защищает госпожу Меллиандру. В городе есть люди, которые готовы предпочесть ее Кайлоку. Нынче я видел, как герцогская стража уводила с Кабацкой площади двоих — те собрали целую толпу и говорили, что незаконный отпрыск герцога и то лучше, чем кровожадный чужеземный король.

Грифт медленно покачал головой.

— Кайлок таких речей не потерпит, Боджер. Он вырежет язык каждому, кто осмелится выступить против него.

И оба приятеля умолкли, увидев лорда Мейбора, идущего к люку.

— Присматривай тут без меня за Меллиандрой, — сказал лорд Боджеру.

Он запахнулся в плащ, вскарабкался по лесенке и скрылся в ночи.

— Странное дело, — сказал Грифт, подставив Боджеру пустой кубок.

Боджер тут же наполнил кубок вином из самого ближнего бочонка, рядом с которым стояло еще два. Приятели потихоньку опробовали все бочки в погребе. Немало напитков прокисло, но не было ни одного, который нельзя было бы пить.

— Ты о чем, Грифт?

— Зачем старина Мейбор закутался в такой толстый плащ? Ночь-то теплая.

— Верно, Грифт. Ночка обещает быть самой жаркой в году.

Мейбор, как только вылез из люка, снял с себя плащ и спрятал его в темном углу двора. Здесь все провоняло кровью, но Мейбор не слишком заботился о своем сером, кишащем блохами одеянии. За те несколько месяцев, что Мейбор на нем спал, плащ окончательно утратил свой былой вид.

Уже темнело, но Мейбор успел еще полюбоваться густым багрянцем своего камзола. Женщины против такого цвета не устоят. Мейбор улыбнулся, довольный своим озаряющим сумерки великолепием, и вышел через двор на улицу.

Город сотрясался от обстрела, и на юго-западе полыхало зарево. Неприятелю наскучило целый день обстреливать стену, поэтому он поставил свои катапульты повыше и теперь швырял снаряды прямо в город. Больше всего при этом досаждал шум — жуткий, до кишок пробирающий рокот осадных машин, грохот камня о камень, тихий свист длинных стрел и тонкие, пронзительные вопли раненых.

Шагая под эти звуки в сторону востока, Мейбор всем сердцем желал, чтобы скорее настало завтра. Завтра лорд Безик, предводитель высокоградской армии, получит письмо Мелли. Этот человек велел поднять герцогский флаг в знак того, что держит сторону Мелли и ее ребенка — Мейбор догадывался, чья пухлая, унизанная кольцами длань направляла достойного воина, — стало быть, Мелли с отцом обеспечен теплый прием во вражеском стане. Наконец-то Мейбору доведется повоевать — ему опостылело трусливое сидение в винном погребе.

Несколько последних дней он совершал прогулки по городу и высмотрел кое-какие слабые места. Стены хорошо защищают Брен — неприятелю, правда, удалось пробить небольшую брешь, но на это у него ушла почти неделя. А вот озеро — иное дело. Озеро поит Брен, питает все колодцы в городе своей чистой холодной водой. Тысячи людей зависят от его живительной влаги. Стоит его отравить — и город через неделю сам откроет ворота.