Ольга Пашнина - Осторожно, ведьма! Страница 53

Она спрашивала и спрашивала. Как я живу, как учусь, все ли хорошо. Умею ли готовить, есть ли у меня друзья. Спрашивала о девчонках — я рассказывала о них в письмах. Спрашивала о практике и планах на будущее. Это походило на разговор матери и дочери, которые давно не виделись. Но не заметить мамину нервозность, то, как она отводила глаза и все время порывалась взять меня за руку, нельзя было. Общение с матерью, которую не видела так долго, — бесценно. Но в конце концов я не выдержала:

— Мама, что случилось? Зачем ты приехала и почему так нервничаешь?

Ее волнение передалось и мне. Не приведи Инквизиция, заметят что-то инквизиторы или посетители.

Мама словно угадала мои мысли:

— Мы можем поговорить в безопасном месте?

Безопасным местом оказался парк. Нет ничего лучше улицы: на ней нет стен с ушами. Шумят над головой деревья, с легким скрипом едут мимо кареты.

И мама вздыхает на протяжении пятнадцати минут.

— Мам, что случилось? Что-то с папой? С мелкими? Вам нужны деньги?

— Нет, нет, милая, все хорошо! — отмахнулась она.

Но руки у нее дрожали.

— Тогда что? Что случилось, можешь объяснить?

— Пообещай, что не расскажешь отцу! — вдруг выпалила она. — Ни о чем!

— Ладно… А он знает, что ты ко мне приехала?

— Нет, и не должен! Я соврала, что пойду в деревню неподалеку, помогать принимать роды.

Если мама соврала отцу — это серьезно. Таких же доверительных отношений, как у них, я не знала. Ни в семьях подруг, ни в их парах такого не было. Что же заставило ее приехать ко мне вопреки воле отца?

— Я должна тебе кое-что сказать о том… о том, как ты родилась. — Мама тяжело вздохнула. — Мы с папой тебя очень ждали. Торопились скорее пожениться, чтобы ты родилась с мамой и папой. Он был так счастлив, когда держал тебя на руках, учил плавать и охотиться. Но я не все ему рассказала. Никому не рассказывала и никогда.

— О, нет, я, кажется, знаю, что ты дальше скажешь! — простонала я. — Мама, пожалуйста, моя подруга умирает, я влюбилась в инквизитора, а ты хочешь сказать, что у меня другой отец?

Мама опустила голову.

— Кто? — только и выдохнула я.

— Он был инквизитором. Мы встретились, когда он объезжал деревни в поисках какой-то ведьмы. Он был… Василис, ты ведь знаешь, что из себя представляют инквизиторы. Он был красив, опасен, умен. И я… мне — восемнадцать, я жутко боюсь даже упоминания инквизиторов! Он потребовал, а я не смогла отказать. Такие развлечения для них — ничто. Он даже не думал, наверное, будто что-то может получиться.

— Будто могу получиться я? — Это прозвучало резче, чем хотелось.

— Мы с твоим отцом уже были помолвлены, и я ничего не сказала ему. А ты родилась похожей на меня. Когда мы узнали о… о твоей силе, я испугалась! Ведь если он вернется, если он тебя увидит и поймет… О, Василиса, прости меня, это я уговорила отца выгнать тебя!

— Что?!

Я вскочила с лавочки и уставилась на женщину, которую считала самой преданной матерью на свете. А она все говорила и говорила. Я не хотела слушать, но не могла сдвинуться с места.

Это было так, словно мой дом, моя крепость, уже была разрушена Лучезаром, а пришла мать и добивает остатки некогда безопасных стен.

— Он хотел укрывать тебя. Построить дом, спрятать тебя, сделать еще что-то. Я уговорила его прогнать. Твой отец нашел бы тебя! Василиса, рано или поздно он вернулся бы и как-то узнал, я знаю, потому что…

— Почему?

На меня оглядывались люди. Наверное, со стороны я выглядела странно. Бродила туда-сюда перед скамейкой, иногда срывалась на крик. Мать все это время не поднимала глаз.

— Потому что он действительно вернулся. Две недели назад.

— И?

Я села рядом с ней. Подняла голову, взглянула на серое небо. Вот-вот грозил снова пойти дождь. Так хоть бы он уже пошел!

— Я так хотела тебя скрыть от него, а в итоге сама привела его к тебе. Василис, прости меня, пожалуйста!

— Мама, успокойся, пожалуйста, — устало попросила я. — Расскажи все по порядку. Как он узнал обо мне?

— Отец велел мне сжигать твои письма, но я не послушалась. Сохранила то, где ты писала о своих девочках. Мне хотелось его перечитывать, представлять твою жизнь, твоих друзей.

— Он его нашел и, естественно, понял, кто я такая, потому что наша группа прогремела на всю Инквизицию Торделла. Он знает, что я ведьма?

Мама вздрогнула, услышав это слово.

— Нет, конечно, нет, но он ведь поймет, когда увидит?

— Глава Инквизиции не понял, — усмехнулась я, — а обычный стареющий инквизитор вдруг поймет? Все будет хорошо. Я справилась с ведьмой, неужели не справлюсь с загулявшим отцом? Хватит плакать. Пойдем, пообедаем. Я только отпрошусь у Велимира и покажу тебе любимую таверну. Не волнуйся, деньги у меня есть.

Мама удивленно вытирала глаза и поглядывала на меня.

Не знаю, почему оказалось так легко воспринять то, что мой папа вовсе мне не папа.

Я всегда была словно в стороне. Жизнь кипела, что-то происходило, но около меня будто образовалась мертвая зона, где блекли краски. Я держалась поодаль от девчонок и, наверное, даже не знала, чем они живут, что ненавидят, а что любят. Я не интересовалась ими, по сути, являясь не подругой, а однокурсницей. Они не интересовались мной, уважая замкнутость. Лишь с Варей я сблизилась, но недостаточно для того, чтобы назвать ее подругой или сестрой. Во всех смыслах этого слова я была одиночкой. И печалилась по этому поводу крайне редко.

К тому моменту, как мама сообщила мне новость об отце, количество проблем достигло своего максимума. Я просто устала думать обо всем этом, бояться, жить в вечном напряжении. И решила плыть по течению. Отец так отец, обведу вокруг пальца и его. Жажда жить во мне сильнее проклятой ведьминой силы!

Мы пришли в таверну, где я заказала все самое любимое. Мне хотелось познакомить маму с миром, в котором я научилась жить. И в душе я радовалась, что сейчас у меня были деньги. Хотя бы она не будет волноваться, одета ли я, обута ли, сыта ли. Мама с удовольствием отвечала на мои вопросы о братике, сестре и папе. Рассказывала новости, расспрашивала меня. Мы сидели очень долго: чай уже успел остыть, пришлось несколько раз просить добавить в него кипяток.

На закате мама собиралась уехать. Мне до боли хотелось увидеть семью, но почему-то я не смогла сказать маме, что собиралась приехать на каникулы. Я и сама не знала, что буду делать, когда практика закончится. Этого момента я одновременно ждала и боялась. Такое состояние в последнее время меня преследовало: я чего-то ждала и чего-то боялась.

Вопрос мамы, заданный, когда я доставала деньги, чтобы купить брату с сестрой леденцы в подарок, застал меня врасплох: