Джек Данн - Книга драконов Страница 53

— А ну стой! Стой, тебе говорят, и выслушай, прежде чем бросаться жаркое из людей делать! Ты, значит, сердишься, что я подходящим миром тебя не снабдил? Я правильно понимаю?

Дракон ответил не сразу. Гуэрра кое-как поднялся, в нерешительности оглядываясь то на дом, то на машину. По ту сторону улицы из дома вышла целая семья — поглазеть на дракона. Мужчина в банном халате, его жена — миниатюрная уроженка Индии, облаченная в сари, и малолетний сынишка в пижаме, имитировавшей костюм Человека-паука. Мужчина не очень решительно, но довольно громко окликнул:

— Эй, что там у вас?

Гуэрра задумался над ответом, но тут дракон заговорил опять, причем совсем другим тоном.

— Нет, — сказал он писателю. — Все наоборот. Я злюсь потому, что ты снабдил. Ты начал создавать волшебную сказку, в которой я был на своем месте. А потом все уничтожил и бросил меня в этом кошмарном месте, и я не могу выбраться из него. И не смогу. Только смерть станет для меня избавлением, но век у нас, драконов, до того долгий!.. Но если я отомщу за себя, воздав тебе по заслугам, — тут он коротко покосился на Гуэрру, — вот тогда полицейские вроде него меня рано или поздно убьют и придет желанный конец.

— Спецназ, — кивнул Гуэрра, стараясь, чтобы голос прозвучал как можно более сурово и зловеще. — Целыми взводами. А еще подрывники, ФБР, военная авиация.

— Да постойте же! — Писатель почти кричал. — Вот, значит, что? Вот чего вам от меня надо? — Он вскинул руки, посмотрел на ладони и потер их одну о другую. — Дайте мне пять минут… нет, даже трех хватит… и я вернусь. Захвачу кое-что — и сразу назад.

И он двинулся было к дому, но небольшой огненный шар, метко выпущенный драконом, аккуратно опалил траву прямо у его ног.

— Ты останешься здесь, — сказал дракон. — Пускай сходит он!

Несколько мгновений писатель смотрел, как рассыпаются угольки, только что бывшие зеленой травой. Потом повернулся к Гуэрре.

— За дверью свернете сразу налево, потом направо и в дверь. Там мой кабинет. Возле компьютера лежит блокнот, на обложке написано «Бетти Грэбл», вы его сразу увидите. Хватайте его, хватайте пару шариковых ручек — и скорее обратно сюда, пока он весь пейзаж не испаскудил! Знали бы вы, сколько я выложил за дерн на этой лужайке.

Гуэрра уже мчался по направлению к кабинету. Схватил, как было велено, блокнот и несколько ручек, улучил мгновение полюбоваться книжными полками и электроникой, коробками с бумагой и картриджами для принтера, расставленными в алфавитном порядке папками с рукописями («Вот, значит, как они живут, писатели. Вот где они работают») и опрометью кинулся назад, на лужайку, где автор и его творение не сводили друг с дружки настороженных взглядов. С облегчением убедившись, что дракон оставил боевую стойку и держал шею расслабленной, Гуэрра тотчас испытал ужас, заметив, что соседская семья, к которой присоединился младший мальчик в пижамке, стилизованной под костюм Бэтмена, успела переместиться на самый край лужайки, а по подъездной дорожке уже ехала девушка на роликах и через дорогу решительно топал рослый мужчина с трубкой во рту, похожий на киношного полковника в отставке. Старший мальчишка с ученым видом объяснял младшему брату:

— Это дракон. Я точно такого видел по каналу «Дискавери».

«И что я не поменялся сменами с Левински, ведь был вчера разговор».

— Спасибо, — сказал писатель, забирая у Гуэрры блокнот и ручки. И, не обращая внимания ни на растущую вокруг толпу, ни на беспрестанное щелканье камер сотовых телефонов, уселся прямо на порог своего дома и разложил на коленях блокнот. — Как-то я занимался этим прямо на подоконнике Мэйси, — заметил он невозмутимо. — Не помню даже, для какого журнала писал.

Он потер подбородок, что-то пробормотал и начал писать, по ходу дела читая написанное вслух.

— «Жил-был в далекой стране король, чья дочь полюбила обыкновенного садовника. Король был так разгневан, что заточил принцессу в высокую башню и приставил лютого дракона ее сторожить…»

Дракон скользнул вперед, устраиваясь поближе, и выгнул шею, заглядывая писателю через плечо. А тот продолжал:

— «Но оказалось, что у свирепого дракона было любящее и нежное сердце — редкое исключение, если знать эту породу…»

— Не нравится мне это, — вмешался дракон. — Звучит как-то снисходительно. Почему обязательно «порода»? Почему не «семья», не «народ»? Так было бы куда лучше.

— Вот ведь критиков развелось, — буркнул писатель. — Ну ладно, пускай будет «народ».

Он внес в текст поправку.

Человек, похожий на отставного полковника, стоял рядом с мужчиной, напоминавшим похмельного Санта-Клауса. Мать-индианка держала своих мальчишек за плечи, чтобы они не лезли вперед.

Писатель продолжал строчить.

«Дракон не мог ослушаться короля и выпустить принцессу на свободу, но он делал для нее, что мог. Он был ей добрым товарищем, развлекая узницу разумной и веселой беседой, утешал ее, когда она грустила, а когда она впадала в отчаяние — даже песни ей пел. Она от этого всегда принималась смеяться, ведь драконы не лучшие из певцов…»

Написав это, он помедлил, словно ожидая от дракона новых поправок или раздраженного замечания, но тот лишь согласно кивнул.

— Верно подмечено. Музыку мы любим, но сами пением не увлекаемся. Продолжай.

Говорил он на удивление медленно и задумчиво и — по крайней мере, Гуэрре так показалось — отчасти даже мечтательно.

«Но из всех добрых дел, что творил для нее дракон, заточенная принцесса всего более ценила одно. Когда ее возлюбленному садовнику удавалось передать для нее письмо, дракон тотчас подлетал к ее забранному решеткой окошку и висел там, трепеща крыльями, словно бабочка или колибри. Передав ей письмо, он ждал, когда она в восторге напишет ответ, и без промедления нес его юноше…»

Тут писатель немного помедлил и обратился к дракону:

— Не возражаешь, если я сделаю тебя немножко поменьше? Чтобы ты мог действительно зависать?

Дракон ответил с учтивостью, которой Гуэрра нипочем в нем не заподозрил бы:

— Ты художник, тебе и решать. — Помолчал и немного застенчиво добавил: — Если ты не против, можно бы сделать что-нибудь с гребнем…

— Легко, — кивнул автор. — Еще я, пожалуй, тебе чуть-чуть чешую подправлю. Все мы не молодеем.

И он продолжал работать, временами вполголоса читая написанное. Не то для себя, не то для слушателей. Что больше всего поразило Гуэрру, так это царившая кругом тишина. В сгустившейся темноте раздавался лишь голос писателя. Только пискнул маленький мальчик:

— Драконы людей едят! Он сейчас тех дядей ам-ам!