Константин Нормаер - Сезон колдовства Страница 53

Я ощутил, как монета едва не вырвалась из моей влажной руки. В самый последний момент удалось подхватить ее возле самого пола.

Перегрины не имеют привычки доверять пустым легендам, но эта планета научила меня еще одной неоспоримой истине — любое сказание несет в себе частичку правды. И если моя союзница не лгала, то молитва могла стать нашим единственным спасением.

Старуха появилась бесшумно, словно парила в воздухе. Ее тень возникла в дверном проеме, а когда оказалась напротив зеркальных осколков, которые будто слезы зависли в пыльной оправе, я не увидел отражения. На подносе возвышался пузатый чайник и четыре грязные кружки. Расставив приборы на столе, хозяйка дома еще раз улыбнулась, но сделала это с таким отвращением, словно испытывала ужасную боль.

— Самый лучший отвар во всем срединном подданстве, — произнесла она.

— Очень любезно с вашей стороны, — подняла кружку Кейтлин.

— Ну что ты, моя дорогая, — сверкнула бледными очами старуха. — Это такая малость.

Приподняв чайник, она наклонила его, и из носика тонкой струйкой посыпался песок. Хотя возможно, это было нечто более невесомое. Например, чей-то залежавшийся прах. Я вздрогнул, потянулся к поясу. Но в последний миг остановился, вспомнив, что лишен главного преимущества перегринов в этом гребаном мире.

— Так подойдет или погорячее? — тем временем принялась пытать хозяйка гостью.

— Ну что вы, не стоит беспокоиться, — натужно улыбнулась Кейтлин.

Старушка кивнула.

— А теперь угощение. — Она передала нам несколько тарелок.

Я мог ожидать чего угодно: тощих крыс, клубки червей или сушенных личинок, но блюдо, что нам подали к чаепитию, оказалось не столько отталкивающим, сколько странным. Это были вещи. Очки, пара медных пуговиц, сношенная подошва, а еще прядь рыжих волос. Впрочем, в выборе угощения не было ничего удивительного, каждый предмет из этого яства мне оказался особо знаком.

Рука дрогнула, и я все-таки выронил монету. Оберег, который так долго спасал меня от дурного глаза, покатился по полу и исчез среди груды хламья.

— А какой запах, ну просто загляденье, — хозяйка продолжала расхваливать содержимое подноса. — Уверяю вас, на вкус оно прекраснее, чем на вид.

Тарелка оказалась напротив меня. Можно просто дотронуться и разогнать морок или наоборот — поверить в реальность происходящего.

Старушка села напротив. Ее посуда была пустой. Сложив руки, словно добросовестный ученик, она с благоговейным видом уставилась на нас. Кейтлин высыпала прах на блюдечко и провела по нему указательным пальцем. Постепенно ее губы начали растягиваться, подтверждая явное удовлетворение. Старуха одобряюще кивнула. Я мог поступить точно также — забыть обо всем и представить будто это всего лишь некий обряд доверия. Но сердце, которое заменял высокотехнологический имплантат, откликнулось ноющей болью. Наверное, мое состояние сейчас можно было с лёгкостью назвать душевной изжогой. И всему виной было поданное хозяйкой угощение.

Конечно, можно сколько угодно убеждать себя в обратном, но факты упрямая штука. Каким бы сильным я не пытался казаться, в этот момент надорвался. Отчаянье когтистыми лапами вцепилось мне в глотку. Заставив себя прикоснуться к душке очков, я ощутил очередной приступ обреченности. Ведьма, кем бы она ни была, переиграла меня по всем статьям. Пока я пытался, как истинный ученый, выяснить причины, установить обстоятельства и прийти к истокам, она устроила охоту на моих друзей. Всех тех, кто еще мог оказать помощь, подставить плечо. Теперь они лежали передо мной. Вернее, не они, а то что от них осталось. Изысканное блюдо для поигравшего. Но не в качестве утешения, нет. У этого представления были совсем иные цели, иное предназначение.

Нервы сдали в одну секунду. Раз, и оборвались, будто нити, которые еще хоть как-то поддерживали во мне хрупкое спокойствие, заставили совершить следующий шаг. Тарелка со всем содержимым устремилась в угол. Послышался резкий удар, и осколки разлетелись в стороны, пополнив ряды бесполезного хлама. Теперь я наконец понял, почему дом прачки и хранителя, которого она назначила присматривать за местом своего перерождения, выглядел подобным образом. Зло не умело созидать, оно было способно только разрушать и радоваться этому, танцуя на осколках чужих судеб. Так что, выжженные стены, каменная крошка и слой пыли являлись ничем иным, как послужным списком тех зверств, что устроила мать-ведьма. Однако моя теория раскрывала лишь ее истинную суть, а никак не причину поступков.

— Славное лакомство, не правда ли? — спросила старуха, заставив меня отвлечься и уставиться на ее крохотные щелки глаз. — Мы с дочкой не думали, что получится так вкусно!

Моя рука потянулась к охотничьему ножу — единственному оружию, что я прихватил с собой в город. Но мягкая ладонь легла сверху, вынудив меня отказаться от безрассудного поступка.

— Еще не время, — голос прозвучал у меня в голове. Только не было уверенности, что старуха нас не слышит. — Доверься мне. Хранителя не возьмешь силой, а нам обязательно надо ее перебороть.

Рука колдуньи медленно исчезла, словно и не было этого мимолетного прикосновения.

— Так чем вас еще порадовать? — внезапно спохватилась хозяйка.

— Пожалуй ничем, — ответила за меня Кейтлин. — Мы вполне удовлетворены вашим радушием и хотели бы перейти к делу.

— Вот как? — удивилась старуха. — И что же за дело вас привело в мой дом.

Покинув свое место, колдунья прошлась вдоль обугленных стен, внимательно осмотрела поломанную мебель и остановилась возле лестницы. От перил остались лишь острые колья, а в ступенях просматривались огромные кляксы дыр. Взгляд Кейтлин устремился в мрачную пустоту второго этажа.

— Скажите, вы здесь одна?

— Одна?

На морщинистом лице проступило неподдельное удивление.

— Дело в том, что в вашем возрасте очень тяжело вести такое большое хозяйство, — продолжила колдунья. — Плата велика, а свободное пространство пустого дома заставляет вздрагивать по ночам от случайного шороха. Разве не так?

Глаза старухи округлились, бороденка трясонулась, и она коротко кивнула:

— Возможно. Но к чему вы клоните, моя дорогая?

— Я говорю, что довольно часто дамы вашего возраста находят очень простой выход из сложившейся ситуации. Верхние комнаты, которые согласно этикету должны отдаваться под гостей, сдаются тем, кто этими самыми гостями и становятся. Пансион, уважаемая моя, — последней фразой Кейтлин передразнила слишком уж любезную хозяйку. — Нет, вы только не думайте, я ни в чем вас не обвиняю. Скажу больше — прекрасно вас понимаю, иначе в столь почтенном возрасте нельзя. И ведь согласитесь, как здорово приютить некую молодую особу, да еще и с малыми детками. Лучше не придумаешь. Увядающая жизнь начинает играть такими яркими красками. Вместо унылого утра — задорный детский смех. Бесконечный день наполняется заботами по дому: жарка, уборка и прочая мелочь. А вечер, тот которого вы так боялись прежде, теперь ждете с нетерпением. И только скажите, что я не права. Обсуждение прожитого дня под легкое потрескивание камина. Ну и конечно же, детский смех, который не утихает до самых сумерек. Это похоже на глоток свежего воздуха, когда кажется, что прожитые годы уже придавили вас своей каменой плитой. Ведь именно так все и начиналось?