Лякмунт - Терминатор Страница 53

– Ну, как тебе? – поинтересовался Петров.

– Классно! – признал я, – интеллект шампиньонов превосходит не только крысиный, но и человеческий – мой, во всяком случае. Кстати, ты не обратил внимания – дата выпуска этого ролика не первое апреля?

– Обратил. Не первое, – кратко ответил мой друг, и мы вернулись на кухню. Там он зачем-то поинтересовался:

– Тебе известны теории зарождения жизни на Земле?

Тут мне было, что рассказать – года четыре назад в журнале для успешных женщин была опубликована моя статья на эту тему. Именно после этой статьи главный редактор мне впервые указала, что наших читательниц интересует множество вопросов – начиная от моды и кулинарных рецептов и заканчивая теорией и практикой оргазма, но популярное изложение скучных научных теорий лежит вне сферы интересов нормальной женщины. Несмотря на неприятные воспоминания об этой взбучке и последовавшей епитимье в форме трех статей, по теме, продиктованной начальством (сейчас я со стыдом вспоминаю, что это были за темы), кое-какие сведения о различных догадках по происхождению жизни мне удалось запомнить, и я принялся с энтузиазмом излагать их Петрову. Для начала я изложил теорию красного академика Опарина, который в лучших традициях алхимиков сутками кипятил в колбе всякую разность, попавшуюся под руку, не забывая воздействовать на колбу мощными разрядами тока. Именно так, по мнению советского научного светила, был устроен мировой океан миллиарды лет назад. Изучив полученный бульон, академик обнаружил там, не жизнь, конечно, но что-то органическое и внешне напоминающее клетки. Скептически настроенные коллеги и конкуренты академика, объясняли выдающиеся результаты плохо вымытой лабораторной посудой и были осуждены. Некоторые, как мне припоминается, осуждены в самом прямом и неприятном смысле этого слова. Оно и неудивительно – отрицая возможность зарождения жизни в бульоне, критики откровенно намекали на то, что при создании жизни не обошлось без Творца, а такой подход считался предрассудительным и строго наказывался.  Про различные версии божественного вмешательства я рассказал тоже, сильно удивив друга эрудицией. Однако уже минут через десять Петров перебил мой рассказ про шумерскую богиню-матерь Нимхурсах вопросом о панспермии – слыхал ли я о такой теории.

– Разумеется, слышал, – я постарался скрыть неудовольствие от того, что мне не дали договорить, – эта теория, не задаваясь вопросом о пути изначального происхождения жизни, утверждает, что некие зародыши жизни распространяются по вселенной тем или иным способам. На метеоритах, к примеру.

– Тебе это не кажется правдоподобным?

– Ну что ты! – с сарказмом воскликнул я, уже понимая, куда клонит мой друг, – разумеется, они путешествуют в космосе на разумной грибнице – как я сразу не догадался!

– Подозреваю, что дело обстоит примерно так, как ты говоришь, – подтвердил Петров, не обращая внимания на мою иронию, и неожиданно спросил:

– Ты в своих записях упоминал, что тебе показалось, что эта мировая сеть живая и пытается с тобой общаться?

– Да, показалось. Но это всего лишь моё субъективное чувственное восприятие. Точно так же, в моменты грэйса и ароматического взрыва я ощущаю ароматы и звуки, которых нет на самом деле.

– Тем не менее, Траутман, – голос Петрова своей серьезностью призван был мне напомнить, что он мой начальник – пусть не формальный, но начальник, – я бы хотел, чтобы ты в ближайшее время постарался войти в контакт с этой сетью-мицелием. И ты, и я в части объединения миров сделали уже всё, что можно – дальше будут работать наши копии. А у нас с тобой появилась возможность заняться чем-то новым. Подробности твоих будущих отношений с мицелием обсудим позже, когда у нас на столе не будет этого, – и он слегка покачал наполовину пустой бутылкой, из которой только что наполнил наши чарки.

Я решил сменить тему – мне было интересно, каким образом король Артур намерен объединить свой и новый миры.

– Скажи-ка мне, друг Петров, как ты там собираешься заставить двадцать миллионов современников короля Артура хором произнести мантру, начинающуюся словами «Кур ту теци»? В срочном порядке начнешь развивать сеть телевещания?

 В ответ Петров хмыкнул – похоже, у него были другие планы, а потом снизошел до объяснения:

– Нет, Траутман. Мантра объединения для того мира звучит иначе, – и своим рычащим басом нараспев прочитал нечто, напоминающее заклинание, произнесенное на непонятном языке. Воспроизвести русскими буквами то, что он произнес, почти невозможно – часть звуков горловые, совершенно чуждые русскому уху, но прозвучали по-своему красиво, о чем я Петрову и сообщил, а потом поинтересовался:

– Интересно, а эти звуки что-нибудь означают?

– В отличие от местной мантры, той, что начинается с «Кур ту теци», с этой всё понятно. В переводе на русский это будет примерно так – Петров набрал в грудь побольше воздуха и ознакомил меня с переводом.

– Ты сказал «Аллах»? Неужели – это мусульманская молитва?

– Молодец, Траутман. Быстро соображаешь! Это – молитва, которую в нашем мире по пятницам одновременно произносят сотня-другая миллионов правоверных. Начинаешь понимать, почему мусульманам положено молиться только на арабском языке? Начинаешь соображать, о чем мы беседовали с пророком, обсуждая тонкости мусульманских обрядов?

– Но во времена Артура еще не было столько мусульман и двадцатимиллионного хора там не существует!

– Конечно, не существует. Но со временем появятся. Ты ведь в этом не сомневаешься?

– Ни секунды не сомневаюсь, – грустно подтвердил я и, взглянув на то, как Петров снова наполняет рюмки, поинтересовался:

 – Интересно, а запрет на потребления алкоголя у них установлен тоже с твоей легкой руки?

– За кого ты меня принимаешь, Траутман? – обиделся Петров, – на такое я не способен. Запрет на алкоголь наш пророк придумал сам. Но, согласись, это не слишком высокая цена за спасение мира? – и с явным удовольствием опрокинул в рот полную рюмку холодной водки.

 Заключение

– Значит, ты не знаешь, как замкнуть цепь миров Сансары? – переспросил старый монах и довольно улыбнулся, – кажется, я догадываюсь, кто нам в этом может помочь. Помнишь, согласно обретенному мной рецепту, после выполнения секвенции место граспера, подарившего любовь, должен был занять пришелец из дальнего мира, мира богов, который «читает секвенции, как книгу и крепок телом». Всё говорит за то, что он уже здесь.

– Разумеется, он здесь, в мире людей, – в щелчках и чириканье отчетливо улавливалось раздражение, – более того, он – приятель твоего друга, знатока и любителя секвенций.  Ты прав, если кто-то и способен открыть путь к шестому миру, то именно он – у твоего протеже неизбежно сохранилась связь с миром богов, хоть он ее и не понимает.  Но я не в силах объяснить, что от него требуется – этого не выразить словами, а его несовершенное сознание не в состоянии вырваться из плена слов и примитивных образов.