Олег Северюхин - Беги, Василич, беги! Страница 54

Глава 78

Тодеф открыл дверь в стене, и мы вошли в нее. Затем дверь закрылась, и мы пошли вперед в полной темноте, крепко держась за руки, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму-ловушку.

Я шел и думал над тем, что мне сказал на прощание проводник из того мира в этот. Никому не говорил, но я всегда подспудно подозревал, что рай и ад существуют где-то совсем рядом и еще неизвестно, где они находятся, то ли рай в аду, то ли ад в раю. Все зависит от главноначальствующих над ними. Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб разобьет. Это как в тюрьмах в нашей стране. Все-таки, больше в них адского, чем божеского, направленного на исправление заблудших душ. А все идет с правителей, они тоже подбираются кадровым агентствами этих двух ипостасей человеческого бытия и тоже методом случайных цифр в первый раз, а потом уже они эти цифры подделывают под себя.

Рай и ад — это тоталитарные системы, которые не смогли бы существовать при демократии. Если это сказать по-другому, то получается, что любая тоталитарная система это соединенные вместе рай и ад. Рай для одних и ад для других. Третьего не дано.

А как Тодеф точно все изложил про мою прошлую жизнь. В год розовой Свиньи посетило меня вдохновение, и я написал вот эти стихи, которые созвучны тому, что услышал на прощание.

   Я один ворожил в воскресенье,   На дворе наступил Новый год,   Испытал я в ту ночь потрясенье:   Мне явился колдун Лю Миньго.

   В лисьей шапке и в красном халате   Он возник и присел за мой стол:   Не скучай этой ночью, солдатик,   Ты налей-ка мне водки грамм сто.

   Слово за слово, сдвинув стаканы,   Он мне мой гороскоп рисовал,   Выйдет так, что издам я романы   И стихи, что недавно писал.

   А свинья — это вроде копилки,   Сохранит все, что скопишь за год,   Может, все превратится в опилки   Или скопится пачка банкнот.

   В царство Цинь был всегда казначеем, —   Говорил мне колдун Лю Миньго, —   Вел учет я доходам, трофеям,   Что свозились ко мне каждый год.

   Привезли мне однажды две книги,   Их писали Хайям с Рудаки,   Я бы продал себя за любовные миги,   Счастье в деньгах найдут дураки.

   Не люби продающихся женщин,   Ни за деньги, поход в ресторан,   Не носи ей шикарные вещи,   Не давай ей глядеть в свой карман.

   Мы с ним долго еще говорили   Про политику, Дальний Восток,   Как цари своих подданных брили,   У кого и какой потолок.

   Как допили последнюю чарку,   Так исчез и колдун Лю Миньго,   Вмиг исчезли волшебные чары   И подумалось, кто же был кто?

   Он со мной говорил по-китайски,   По-китайски и я отвечал,   В первой жизни и я был китайцем   И в Пекине Лю Миня встречал.

   Вот ведь жизнь нас куда разбросала,   Разделяют нас с ним зеркала,   Мы не помним у жизни начала   И не знаем, где наша скала,

   Что стоит, как трамплин на дороге,   И с нее то ли вверх, то ли вниз,   И уходят навеки тревоги   За изданье написанных книг.

Я не верил предсказаниям магов и экстрасенсов, не верил астрологам, но что-то подспудно подсказывало мне, что неверие — это не есть отрицание всего, что написано в предсказаниях. Если подстилать соломку в опасных местах, то все проходит так, как это хочется и поэтому все предсказания кажутся пустыми предупреждениями. Но когда что-то случается так, как это было предсказано, но никто не принял мер по предотвращению этого, то у большинства людей развивается злоба на предсказателей, которых они считают виновниками своих несчастий. Никто не хочет признаваться в своих ошибках, а самоуверенность бывает причиной совершения последующих ошибок. Почитайте мемуары политиков и военачальников. Все они направлены на то, чтобы обелить себя в огромных жертвах, понесенных народом. Тут и откровенное вранье, и подтасовки, лишь бы замазать все и перевести стрелки на других политиков или на объективные обстоятельства, которые привели к этим жертвам.

Правители, не открывающие архивов для искоренения ошибок, ничем не отличаются от тех сатрапов, которые искажали правду, чтобы не нести преступления по уничтожению своих народов.

Вспоминая свое пребывание в раю и в аду, я удивился тому, что, собственно говоря, мне и вспомнить-то нечего о них. Никаких романтических приключений, перестрелок с погонями и душеспасительных бесед с провидцами и мудрыми начальниками. Да. Если бы я не выступал от имени организованной преступности, то я вряд ли бы выбрался из этих ипостасей нашей жизни, возникающих на каждом шагу. И еще, какой крамольный вывод возник в моем воспаленном от впечатлений мозгу? Организованная преступность является действительно реальной оппозицией тоталитарной власти. Если власть не вступит на преступный путь, то преступность пустит ее по другому пути, а новый лидер, зажав шапчонку с козырьком в руке, пафосно скажет:

— Верной дорогой идете, товарищи!

Глава 79

— Свет сверху! — этот доклад прозвучал внезапно, и я вздрогнул от неожиданности.

Действительно сверху струился свет, но он был совершенно неярким, просто светлым пятном, но нам, погруженным в полную темноту, он казался тем солнцем, которое должно всходить каждый день на Востоке и закатывать на Западе. Как это в старой песне поется?

   Я показал ему, где запад — там закат,   А в это время нас попутала ЧК…

— Ну что, ребята, — сказал я, — последний рывок и мы будем дома. Может быть. Кто умеет бросать кошку?

Для читателей неопытных и нелюбознательных расскажу, что Кошки бывают разные. Абордажная кошка — штурмовой якорь на канате, забрасываемый на вражеское судно при абордаже, а также на стену крепости при штурме. Альпинистская кошка — металлическое приспособление, крепящееся к обуви, для передвижения по льду и фирну. Якорь-кошка — многолапый якорь. Кошка (оружие) — плеть c девятью и более хвостами, обычно с твёрдыми наконечниками либо крючьями на концах, наносящая рваные раны. Кошка (рыболовная снасть) — большой тройной крючок на длинной верёвке. Используется для ловли морской травоядной рыбы с берега методом, напоминающим блеснение. Утробная кошка — орудие казни и пыток.