Александр Мазин - Белый Клинок Страница 55

«Кто устоит перед ними? – размышлял Керанраон.– Но, слава Туру, они унялись!»

А битва еще только начиналась.

Ровная линия краурхов, фиолетово-черных в облаках серой пыли, ужасающих в своем безмолвии не меньше, чем ревущие сиргибры… Они вынеслись из той же самой рощи, промчались мимо пирующих сиргибров (те лишь на мгновение оторвались от пиршества и проводили их взглядами) – мимолетная надежда Керанраона, что чудища схватятся между собой, рассеялась.

Топот лап, треск ломаемых деревьев…

«Какие боги наслали на нас этих тварей? – подумал Владыка Юга.– За что?»

Черных Охотников, распластавшихся на спинах крабов, он не заметил.

Но Владыка Юга видел, что краурхов всего полтора десятка, и надеялся, что упертые в землю копья остановят бегущих чудовищ. Они могут разорвать первые три шеренги, и даже три вторые, но глубоко не проникнут.

Арбалетчики за спинами копейщиков не стали стрелять. Если уж ящерам стрелы не причиняют вреда, то этим бронированным гигантам – и подавно. Гигантские крабы встречаются и в лесах Междуречья, но самый огромный из них спокойно пройдет под брюхом южного сородича.

Краурхи бежали в сорока-пятидесяти шагах друг от друга: как раз так, чтобы растянуться вдоль всей линии солдат Керанраона. Копейщики, крепко сжав толстые древки, смотрели, как стремительно надвигаются выходцы из Гибельного Леса, и только в самый последний момент поняли, что чудища больше, чем казались издали, намного больше…

Вскинутые копья переломились, словно тростинки. Краурхи промчались сквозь первые шеренги, как через пустое место. И так же легко рассекли все построение конгаев. Керанраон еще не успел выпустить из груди воздух, а гигантские крабы уже прорезали все двенадцать линий и обрушились на сплошную массу резерва. Тут пехота стояла такими плотными рядами, что передние были попросту отброшены на тех, кто стоял сзади, а краурхи пробежали по ним, круша когтистыми лапами шлемы, черепа. Тут на спинах их разом поднялись черные фигуры. Демоны – безликие, стремительные, несущие невидимую смерть…

Пятнадцать краурхов и две сотни Черных Охотников – горстка в многотысячном море солдат Керанраона. Но Страх сильнее любой армии. Началось паническое бегство. А тут еще Тилоду удалось воодушевить своих людей, и ссыльные ударили во фланг бегущим. Разгром был полный. Владыку Юга, бившегося до последнего, захватили в плен. Погибло около тысячи солдат. Пятая часть войска. Не такие уж большие потери, но о сопротивлении никто не помышлял. Уцелевшие бежали на север, неся на плечах собственный ужас.

В Сарбуре оставалось достаточно войск, огненного зелья и тяжелых орудий, но никто и не помышлял о сопротивлении. Как можно противиться полчищам демонов и гневу богов? Тут можно только молиться.

Жрецы многочисленных храмов молили своих Повелителей о милости. Службы не прекращались ни днем, ни ночью. И боги сжалились.

Спустя четыре дня Тилод и Керанраон, рука об руку, вступили в Сарбур. Победитель и побежденный примирились. Керанраон принял старшинство зодчего, а Тилод принял цель Керанраона: силой оружия очистить Конг. Очистить от чужеземцев-урнгурцев и от соххоггоев. О том, кто станет у кормила Конга, когда все это свершится, разговора не было. Но Тилод дал понять: кто бы ни стал верховным правителем – за Керанраоном останется управление над всем югом Междуречья и землями, что лежат между Сарбой и Межевыми горами.

Шел пятый день третьего месяца лета.

VIII

«Вот история мага, именовавшего себя – ''Чудесный Источник''.

Рожден женщиной из Орэлеи, от жреца Тура Быкоглавого, Никала.

Отмечен Даром. Принят в Рунскую Школу, где обрел начала Знания.

Странствовал. Бывал в Проклятых землях, где отыскал нечто,

названное им ''Повелитель Бед''.

На восьмидесятом году жизни обрел Высшее Посвящение

и вошел в Глорианское Братство Света.

На сто шестом году призван советником правящего императора

Гулдара.

На сто тридцать восьмом году жизни овластвовал Угкэра,

мага из Алчущих,

и, лишив плоти, заточил в браслет, что носил на левой руке.

Шестьдесят семь лет был Наставником в Рунской Школе.

На двести девятом году жизни вышел из Братства Света

и, удалившись в горы Хох, что на востоке Красной Тверди,

взошел на пик, называемый Коричневое Копье.

Там, огражденный Невидимой Стеной, и пребывает поныне.

Как полагают».

Санти проснулся перед самым рассветом и увидел над собой струящийся силуэт.

Светлая нежность обняла его сердце, потому что узнал он: «Тай!»

Санти выпростал руку из-под шелкового одеяла и коснулся мерцающей полупрозрачной ладони. Пальцы ощутили дуновение свежего прохладного ветра:

«Я знал, что ты придешь, Тай!»

«Да, Туон! По воле Жизни – не по своей – отдалилась я от тебя, мой Туон! Но изредка, ненадолго, буду открываться тебе. Как сейчас».

«Значит, ты опять уйдешь, Тай?»

Сияющее лицо фьёль тронула дивная улыбка. Она протянула руку и провела узкой ладонью по лбу Санти. Вновь свежее дуновение коснулось кожи юноши.

«Да. Я уйду. И по-прежнему буду рядом, Туон! Не зови меня, потому что я – рядом! Я – твоя фьёль, Туон! Помни!»

Струящийся силуэт задрожал и начал медленно угасать…

«Тай! Но ты придешь еще?»

«Я буду открываться, мой Туон! Пока ты не узнаешь себя, я буду открываться тебе!»

«Тай!»

«Помни обо мне, Туон! Но не зови! Мне больно! Не зови и бойся обнажить то, что внутри! Владей своим чувством, Туон! Я – твоя фьёль!»

«Тай!»

Нежный свет рассеялся в сумраке.

Санти устремился за ним, но волшебный след фьёль уже растворился, словно утренняя дымка.

Чистая печаль стеснила грудь юноши. И, вместе с тем, огромный сырой угнетавший душу камень – пропал.

Санти поднялся с ложа, набросил на плечи халат и вышел на террасу.

Предрассветные сумерки голубоватым пологом висели над Лигоном. Внутренним зрением Санти видел раскинувшийся на трех холмах южного берега дремлющий город. Видел воздушную арку моста, выгнувшуюся над Фуа. Видел северный берег реки: мили садов и виноградников, за которыми проглядывала казавшаяся черной стена Владения. Два столбика дыма, еле заметные, все еще поднимались вверх, хотя со времени захвата Владения прошло уже три дня.

Снизу раздавались шаги караульных. Звуки казались близкими, очень отчетливыми, будто и не было той полусотни локтей, на которые возносилась над землей дворцовая терраса. Слабый порыв ветра принес еще кое-что: рык парда, стук тележных колес по камням мостовой, медный звук колокола в соседнем храме, отдаленный рев выгоняемых на пастбище быков…