Роберт Говард - Черный камень. Сага темных земель Страница 55

— Увидим. — Шериф набросил поводья на согнутую в локте правую руку и пошел по дороге, на ходу пополняя барабан револьвера патронами. Грисвел представил, что сейчас увидит Браннера, идущего навстречу с кровавой маской на лице, и ноги подкосились. Но за поворотом оказался только старый дом в окружении сосен.

— Господи, — бормотал Грисвел, — как страшен этот дом среди черных деревьев! Он с самого начала показался мне жутким, когда на наших глазах с балюстрады взлетела стая голубей…

— Голубей? — Шериф бросил на него быстрый взгляд. — Вы видели здесь голубей?

— Ну да! Их была тьма-тьмущая.

Минуту они шли в молчании, затем Бакнер сказал:

— Я прожил в этих краях всю жизнь. И тысячу раз бывал в старом поместье Блассенвиллей. Но ни разу не видел поблизости голубей, и вообще в наших лесах они не водятся.

— Здесь была целая стая, — удивленно повторил Грисвел.

— Я знавал людей, которые клялись, что видели голубиную стаю на закате. Это были черные бродяги. Однажды вечером я проходил мимо поместья и встретил одного из них. Он развел костер во дворе, решил переночевать. Говорил, что видел голубей. На следующее утро я возвращался и завернул в поместье. Во дворе остались зола от костра, консервная банка, служившая ему кружкой, сковорода, на которой он жарил свинину, и расстеленные одеяла. Но никто с тех пор его не встречал. Это случилось двадцать лет тому назад. Негры говорили, будто видели голубей, но ни один черномазый не решился бы пройти ночью по этой дороге. Они считают, что голуби — это души Блассенвиллей, которых на закате выпускают из ада, а красное зарево на западе — пламя преисподней. Мол, в это время врата ада отворяются, и Блассенвилли вылетают на волю.

— Кто такие эти Блассенвилли? — поинтересовался Грисвел.

— Раньше вся земля тут принадлежала им. Это франко-английское семейство, перекочевавшее сюда с одного из Вест-Индских островов незадолго до того, как правительство купило Луизиану. Как и многих других, Блассенвиллей разорила Гражданская война. Одни погибли на войне, другие умерли сами. Усадьба пустует с тысяча восемьсот девяностого года — с тех пор, как из этого дома сбежала мисс Элизабет Блассенвилль. Это ваше авто?

Они остановились возле машины. Грисвел с тошнотворным страхом вглядывался в зловещий дом. Пыльные окна были тусклы и пусты, но ему мерещилось, будто из темных проемов за ним плотоядно следят призраки. Бакнер повторил вопрос.

— Да. Осторожно, на сиденье змея. Была, во всяком случае.

— Сейчас ее тут нет, — проворчал Бакнер, привязывая коня и вытаскивая из седельной сумки фонарь. — Ну что ж, давайте поглядим, в чем дело.

Он так спокойно и деловито перебрался через разрушенную кирпичную ограду, будто шел в гости к друзьям. Грисвел не отставал ни на шаг, сердце его колотилось, как после пятимильной пробежки. Ветерок доносил запахи плесени и гнили. Грисвел почувствовал острую ненависть к этим черным лесам, источающим злобу, к старым плантаторским домам — свидетелям забытых трагедий рабства, проклятой южной спеси и жестокости. Раньше он считал Юг прекрасной землей — овеваемой легким ветром, покрытой пряными растениями и яркими цветами, где жизнь неторопливо течет под пение черных тружеников на залитых солнцем хлопковых полях. Но сейчас он видел другой Юг — таинственную, мрачную обитель ужаса — и чувствовал растущее отвращение к нему…

Как и в тот раз, заскрипела дубовая дверь. Шериф посветил фонарем в разбитое окно. Луч рассеял мрак в прихожей и пополз по лестнице. Грисвел, сжав кулаки, затаил дыхание. Тварь не показывалась. Ступая бесшумно, как кошка, с фонарем в одной руке и револьвером в другой, Бакнер вошел в дом.

Когда, миновав лестницу, пятнышко света скользнуло по комнате, Грисвел закричал и едва не потерял сознание.

По полу тянулся кровавый след. Кровь была на одеялах Браннера и на тех, что принадлежали Грисвелу. На них и лежал вниз лицом Джон Браннер, и луч света падал на его расколотый череп… Вытянутая рука мертвеца сжимала топорище. Широкое лезвие, разрубив одеяло, застряло в полу — как раз там, где прежде лежала голова спящего Грисвела.

Грисвел зашатался и упал бы, не подхвати его шериф. Когда зрение и слух вернулись, он обнаружил, что стоит прислонившись лбом к каминной полке. Его рвало. Бакнер направил ему в лицо луч фонаря. Голос шерифа звучал из-за слепящего круга, сам он при этом был невидим.

— Грисвел, в ваш рассказ трудно поверить. Я видел, как за вами гнался какой-то зверь, но это мог быть волк или бешеная собака. Не вижу связи между этим животным и тем, что я нашел здесь. Если вы что-нибудь скрываете, лучше сразу признайтесь, иначе никакой суд вам не поверит и вас обвинят в убийстве приятеля. Я обязан вас арестовать. Признавайтесь, Грисвел: этого парня убили вы? Не могло ли случиться так: вы поссорились, он схватил топор и швырнул его в вас, но вы увернулись и бросили топор в него?

Грисвел опустился на корточки и закрыл лицо ладонями.

— Я не убивал Джона! — Он застонал, качая головой. — И зачем, с какой стати мне его убивать? Мы дружили с детства, со школьной скамьи. Я сказал правду и не в обиде, что вы не верите. Но клянусь Богом, я не лгу.

Бакнер вновь осветил окровавленную голову, и Грисвел зажмурился. Через несколько секунд он услышал ворчание шерифа:

— Должно быть, вы убили Браннера тем топором, который у него в руке. На лезвии кровь, кусочки мозга и прилипшие волосы того же цвета, что и вашего друга. Плохи ваши дела, Грисвел.

— Почему? — тупо спросил уроженец Новой Англии.

— О самообороне не может быть и речи. Не мог Браннер бросить в вас топор после того, как вы этим топором раскроили ему череп. Должно быть, убив приятеля, вы всадили лезвие в пол, а пальцы Браннера сомкнули на топорище, чтобы представить дело так, будто он напал на вас. Именно так все и выглядит…

— Я не убивал! — Грисвел всхлипнул. — И не собирался изображать убийство при самозащите.

— Это меня и сбивает с толку, — признался Бакнер, поднимаясь на ноги. — Какой убийца выдумает столь безумную историю, чтобы отвести от себя вину? Обычный преступник сочинил бы что-нибудь правдоподобное. Гм-м… Капли крови ведут к двери. Тело перетащили… Нет, похоже, не перетаскивали его. Кровь не размазана по полу. Наверное, вы убили его в другом месте, а потом перенесли сюда. Но если так, то почему на вашей одежде нет следов крови? Конечно, можно было переодеться и вымыть руки. Но этого парня зарубили совсем недавно. Я бы сказал, только что…

— Он спустился по лестнице и пошел ко мне, — сказал Гоисвел безнадежным тоном. — Чтобы убить. Я это сразу понял. Не проснись я вовремя, он зарубил бы меня на месте. Видите разбитое окно? Отсюда я выпрыгнул.