Алексей Пехов - Ветер полыни Страница 56

Наша забава отвлекала матросов, и капитан неодобрительно хмурился. Но молчал. Мы заплатили за проезд, и он счел ниже своего достоинства придираться к нам из-за таких мелочей, как фишки. Лишь пару раз рыкнул на команду, чтобы морские волки занялись работой.

Погода в этот день выдалась просто чудесная. Ясное небо, яркое солнце, теплый ветерок, ласковое море и почти никакой качки. Ученик Цейры немного повеселел и перестал смотреть на меня букой.

– Почему вы выбрали для себя такую жизнь? – внезапно спросил Ходящий, расставляя белые, черные и красные фишки на исходные позиции.

– Ты про гильдию? – уточнил я, внимательно наблюдая за его ловкими пальцами. С Шена станется подменить фишки. В игре – он еще тот жук.

– Да.

– Ты что, жрец Мелота, чтобы я перед тобой душу изливал? – довольно неприветливо ответил я.

– Это такой секрет?

– Да нет. Просто мы не выбирали. Жизнь выбрала за нас.

– Ну-у-у, – протянул он, разочарованно сморщившись. – Жалкое оправдание даже для тебя. Не в твоих правилах обвинять во всем судьбу и тяжелую жизнь.

– Правда? – я бросил кубики и отсчитал положенное число ходов. – А что в моих правилах? Ты так хорошо меня успел узнать? Порой человек зависит от обстоятельств, а не обстоятельства – от человека. Так получилось. И точка. Я не склонен ни о чем жалеть. Вот только не подумай, что я жалуюсь или плачусь в твой новенький парусиновый плащ. Он все равно непромокаемый.

– То есть ты считаешь нормой убийство незнакомого тебе человека за деньги? – Целитель «съел» мою красную фишку на правом фланге и захватил линию.

– А ты считаешь нормой прибить знакомого человека бесплатно? – я выровнял положение с помощью черной.

– Не играй словами.

– А кто играет? Если уж у нас зашел такой благочестивый разговор, то тебе придется понять, что я не вижу разницы между убийством за деньги и убийством по любой другой причине. Убийство остается убийством вне зависимости от того, получил ты за него сорен или нет. Цель не оправдывает средства, малыш. Совершивший такое – однозначно не добрый парень. И его вряд ли ждут Счастливые сады и горячий шаф холодными вечерами.

– То есть ты признаешь, что это грех?

– Признаю, – мне удалось отыграть у него еще одну линию. – Просто не люблю чистоплюев.

– Кого это ты назвал чистоплюем? – насторожился он.

– Тебя, конечно, – я продолжил атаку, прорвав его авангард.

– Почему?

– Не строй из себя невинного ягненочка. Гнуса не ты ли пришил?

– Эй! Эй! Я убивал не за деньги!

– Ну, скажи еще, что из благородных побуждений, – рассмеялся я и «сожрал» пару белых фишек на левой части поля. – Я только что сказал, что не вижу разницы, дали тебе за это сорен или нет. Чем ты слушал?

– Между прочим, я спасал твою жизнь.

– Вот как? Давай смотреть правде в глаза, парень. Ты «спасал мою жизнь» всего лишь по двум причинам. Первое, – я загнул палец, – без меня и Лаэн ты бы никогда не нашел дорогу из леса. Второе – мы были нужны Башне. Вот почему Гнус мертв, а я жив. Но никак не из-за широты твоей благородной души. Не обманывай в этом ни меня, ни себя.

– И все равно я считаю, что убивать за деньги человека, который тебе совсем ничего не сделал – мерзко, – не сдался Шен, и подкинул кости.

Я вздохнул:

– Мы возвращаемся к тому, с чего начали. Убивать вообще мерзко. И это, – хочешь верь, хочешь не верь – я готов признать в любое время. В моем ремесле нет ничего благородного, высокого, святого, светлого или героического. Тот, кто полагает работу убийцы романтичной, ужасно интересной и втайне мечтает стать таким же, считая это чем-то донельзя привлекательным – полный, непроходимый, бесконечный придурок. Он, скорее всего, ни разу не высовывал носа из собственного дома. Место таким умникам – рядом с теми, кто верит в чистый мир, честные сделки с йе-арре, непорочных чиновников, благородных магов и несчастных, угнетенных людьми Высокородных, воющих о своей свободе под каждым кустом. Пойми, я не прошу считать меня хорошим. Но, если честно, меня несколько злит, что других, убивающих пачками ради призрачной благой цели или глупых идеалов, записывают в герои и святоши. Открою тебе страшную тайну – чаще всего в основе всех их поступков лежат или деньги, или власть. Или то и другое. Мудрецы со светлыми идеалами, мечтами облагородить вселенную и прочими тухлыми бреднями обычно в нашем мире не задерживаются.

Он долго смотрел на меня, затем махнул рукой и уткнулся в игральную доску:

– Тебя невозможно переубедить.

– Конечно.

– Неужели ты не понимаешь, что брать деньги за убийство это… это гаже некуда?! – вновь взвился он.

– Не понимаю. Это гораздо лучше, чем убивать просто так. Или из-за косого взгляда. Или плохого настроения. Или потому, что у тебя болит зуб.

– Тоже мне! Нашел причину!

– Если ты мне скажешь, что по этим причинам некоторые субчики не убивают, то я, пожалуй, буду хохотать до ночи. Такое случается сплошь и рядом. Раскрой глаза. Кстати не отвлекайся. Твой ход.

Он надулся. Помолчал, просчитывая игру, передвинул черную фишку назад на два поля и выставил вперед три красных, смешав этим все мои коварные планы. Я выругался сквозь зубы, думая, как восстановить пошатнувшееся положение.

– То есть ты считаешь себя хорошим парнем? – Целитель продолжил меня донимать.

– Ты плохо слушаешь, – с бесконечным терпением ответил я. – Тебе сказали, что я не святой сподвижник Мелота. Я такой, какой есть. Не больше и не меньше. Но мразью и мерзавцем себя не считаю. Извини. Есть работа, а есть я. И это совершенно разные вещи.

– Когда Серый не на охоте, он – чистая душа, – съязвил Шен.

Я ответил ему только после того, как мы завершили партию, и я проиграл в шестой раз подряд:

– Когда мы месили кровь в Сандоне, у нас в отряде был человек по имени Мартин. Он, к сожалению, попался в лапы к Высокородным, и из его останков вороны устроили шикарный пир. В одной беседе этот парень сказал замечательную вещь. «В человеке не может жить одно зло или одно добро. Меня тошнит от людей, которые так считают. Даже самый гнусный злодей может быть храбрым в бою и способным совершить добрый поступок. Например, пощадить проигравшего или спасти умирающую от голода и холода псину. А самый отчаянный герой может оказаться способным на трусость, подлость и предательство». Так что не стоит тебе, друг мой, судить других. Иначе кто-то обязательно поспешит осудить тебя.

– Еще партию?

– Пожалуй.

На этот раз я поступил хитрее. Почти без боя отдал ему первые три линии на доске и часть черных фишек, совершил перестановку красных в тылу, отвлек белыми и стремительным ударом прошел через все поле, довершив разгром безжалостным «пожиранием» его замешкавшихся сил.