Генри Олди - Маг в законе. Том 2 Страница 56

– Ф-фу… да вроде отпускает, полегоньку. Годы мои, годы, жернова на шее…

– Скажи мне, Друц… или лучше не надо. Молчи!

– Что тебе сказать, морэ?

– Твой крестный…

– Грэнгиро Дад? Лошадиный Отец?!

– Да. Твой крестный – он лучше тебя был? сильнее? мудрее?!

– Молодой ты, Федька. Завидую. Глупости твоей завидую. Конечно, лучше. Он – Король, я – Валет. Учитель и должен лучше ученика быть, на то он учитель…

– Нет! нет! нет… Не должен! Нет!

– Не кричи, Федька! весь дом подымешь! Старуха Хорешан убьет нас с тобой…

– Пусть!.. не должен… Ну пойми ты, Друц, дурья твоя башка: если учитель всегда лучше ученика – это конец! смерть!

– Устал ты, морэ. Вот и блажишь что ни попадя. На-кось, запей водочкой… вот, вот, молодец!.. Нашел с кем споры спорить – со мной, косноязычным ромом! Завтра в город поедешь, зайдешь к отцу Георгию, он тебе и разъяснит на пальцах: Христос, Перво-Ответчик, лучше апостолов был, апостолы лучше епископов, те лучше паствы… паства и вовсе грешным грешна. Испокон веку так.

– Нет!

– Да. Я Рашкину крестную в глаза не видывал, а от людей слышал: Фира-Кокотка такое заворачивала, что нашей Княгине и не снилось. Хотя обе – Дамы… А все почему, Федька? А все потому, что учитель на то и учитель, чтобы лучше ученика быть. И не спорь со мной, морэ. Не спорь, пожалуйста. Продышись, заешь хлебушком, и нальем по-новой.

– Скажи, Друц… скажи мне!.. Ты тоже отказался?

– От чего отказался, Федька?

– Паутину? рвать?! Ты не юли, ты отвечай: отказался?!

– Какую паутину, Федька?

– Ту самую! Когда Дух Закона сказал тебе-молодому: не хочешь ли порвать паутину?!

– Не говорил он мне так, морэ. Путаешь ты что-то… Он мне иначе сказал.

– Как? что он тебе сказал?!

– Эх, морэ… Проверял он меня. Спросил с подковыркой: ай, Дуфунька, большой барин! от учителя своего откажешься ли? изгонишь его из себя?! Ефрема из Друца?!

– И что ты ответил?

– Хотел в рожу плюнуть. Не успел: вышвырнул он меня прочь. А жаль, что не успел… Может, если б плюнул – сейчас больше б понимал. Зачем он меня проверял? чего хотел?.. кто знает?!

– Никто не знает. Наливай, что ли?

За окном, со стороны пруда, дробно простучали копыта.

Утробно рявкнул от ворот дог Трисмегист – раз, другой – и вдруг сбился, залился радостным, щенячьим лаем.

В обманчиво-грустных, влажных глазах дога Трисмегиста, если он позволит чужому потрепать себя за шкуру на загривке, встав лицом к лицу… мордой к морде? лицом к морде? Короче:

…муха.

Зеленая, жирная. Жужжит весело; взлетит, сядет, по-новой взлететь собирается. Крылья у мухи слюдяные, лапки у мухи живыми ворсинками. Норов у мухи – страшней некуда. Вот на какого зверя охотиться надо, если ты настоящий герой.

Давно это было.

И стыдно вспоминать, и сладко. Вот ведь какая муха была…

Часы удивленно качнули маятником.

Полночь.

Пора бить.

IV. АЛЕКСАНДРА-АКУЛИНА или СИЖУ ЗА РЕШЕТКОЙ…

И поведу слепых дорогою, которой они не знают,

неизвестными путями буду вести их;

мрак сделаю светом пред ними, и кривые пути – прямыми…

…Решетка.

Почему – решетка? Острог?! Шалва Теймуразович, где ж твое слово княжеское, полковничье? где твоя "крыша"?! набекрень съехала, от ветра?!

Куда это я угодила, рыба-акулька, в какой-такой аквариум?..

А ведь я тут не одна! Вон, сопит кто-то рядом. Голову бы повернуть, поглядеть, кто? – да шея будто заржавела. И нога. Правая. Ох, невовремя! Так и подмывает через плечо взгляд бросить: почему за спиной пусто? почему зябко?! почему я не я, а воздушный шарик без ниточки?!

Да что ж за катавасия стряслась?!

Разозлилась – сама на себя, на шею свою ржавую, на всю жизнь-пережизнь дурацкую, с ее шариками, решетками, здравицами да проклятьями; разозлилась – и рывком села.

Хватит разлеживаться!

Шея ка-ак хрустнет, ногу иголками навылет пронзило, а хуже всего другое: голова вальсом закружилась, темно перед глазами, в животе ребеночек брыкаться начал – того и гляди, в обморок брякнусь. Ох, в моем-то интересном положении только дергаться: неровен час, рожу раньше срока…

Издалека, будто сквозь вату – голоса:

– Очнулась! Слава Богу!

– Лександра Филатовна! голубушка! как вы там?

– Выбирайтесь из клетки скорее, дамочка! А то тигра вона уже пасть раззявила!

– Сейчас, сейчас, я засов отодвину…

Это что за «тигра» пасть раззявила? Мальчик, полосатик мой – это ты, что ли, «тигра»? Ну будет, будет ворчать…

И вдруг разом обрушилось, как плотину прорвало: придурок из зевак взял и окурок к Мальчику в клетку кинул, аккурат на солому! Хорошо, я мимо шла; а то пока за водой бы бегали, или шланг тянули… Мальчик в угол забился, солома в клетке дымится, гарью воняет; только загореться я ей не дала, затоптала. Потом Мальчика успокаивать принялась – и тут на меня накатило!

Выход в Закон.

Сколько же я ТАМ пробыла?! Ведь это не в глазах у меня – это вокруг темнеет! Ну, Акулина, ну, Зверская Дамочка! Два часа, не меньше, у тигра в клетке провалялась!

– Мальчик, ты что? это же я! не признал? молодец, Мальчик, хороший тигр, маму охранял, никого не подпускал…

Слушает. Вроде, успокоился. Ну, сейчас: погладить на прощание, за ухом почесать – и пора честь знать. В гостях хорошо, а дома…

Только вдруг понимаю: нельзя мне сейчас к нему подходить! нельзя гладить, нельзя за ухом чесать. А в особенности: спиной поворачиваться нельзя. Нервничает Мальчик. И сам он тут ни при чем. Дело – во мне. Да когда это было такое, чтоб я Мальчика погладить не могла?! Да я ж ему вместо родной матери…

– Хороший, Мальчик… славный, добрый…

Слушает. И с места не двигается. Но смотрит все равно с недоверием. Ладно, пусть смотрит – вот уж прутья спиной ощутила, вот и дверца поддалась…

Если заглянуть в желтые тигриные глаза… Только заглядывайте осторожно, слышите?! Говорят, звери не выдерживают человеческого взгляда. А вы, вы выдержите взгляд тигра?.. вот ведь:

…янтарь.

Падаешь в эту драгоценную глубину, рушишься, летишь… прилетел. Берег таежной речки. Река лениво плещет, отсвечивая золотистыми бликами, прокаленный солнцем воздух томится хвойным ароматом; на узкой полоске выбеленного прибрежного песка – торопливые следы копыт. Косуля. Мама, я ненадолго!

Я ее только догоню – и вернусь.

Хорошо?

Сильные руки подхватывают меня, ставят на землю, придерживают, чтоб не упала – а то ноги еще плохо слушаются. Позади лязгает засов. Все, выбралась! Нет, Мальчика я, конечно, не боюсь, и ничего бы он мне не сделал, но все-таки…