Оксана Панкеева - Песня на двоих Страница 58

Кантора еще раз повертели и осмотрели, дабы точно убедиться, что добыча жива и безопасна. Затем подняли и уложили в гроб.

— А если все-таки окочурится по дороге? — забеспокоился метатель дротиков, в который раз заглядывая Кантору в глаза — двигаются ли.

— Посмотрим по обстоятельствам, — решил плечистый возчик. — Если не заметят, попробуем быстро подсунуть как живого, взять деньги и смыться. Если заметят, попросим хоть половину заплатить. В крайнем случае плакали наши денежки, но и задаток был не маленький. Лишь бы не противоядие, а то ведь вскочит и проблем наделает.

— Во-первых, противоядия такого не существует, — уже в третий раз повторил метатель, — во-вторых, он в наручниках, а в-третьих, с ним же Лось будет рядом, он что, не справится? Пусть посматривает, если шевельнется — вот еще пара дротиков.

Метатель и возчик выпрыгнули наружу и захлопнули дверцу, оставив Кантора наедине с третьим товарищем, который не зря носил прозвище Лось. Насколько мистралиец мог разглядеть в темноте, этот был еще крупнее широкоплечего возчика, что никак не могло радовать. Но больше всего его сейчас огорчало другое. Когда похитители рассматривали шприц-тюбик, было хорошо видно, что он не пустой. Кантор успел только вколоть иглу, а выдавить содержимое — уже нет.

«Попался, как лопух последний! — мысленно ругнулся он, пытаясь представить дальнейшую свою судьбу. — Разинул рот, тупица…»

Судьба представлялась неопределенно и только в общих чертах. Раз его не убили, а парализовали и куда-то тащат, значит, благодарить за подобное обращение следует Союз Прогрессивных Сил, а пуще всего — товарища Плаксу с его проблемами и папеньку с его намеками да интригами… Знать бы — только его одного схватили или и до Ольги добрались? И почему? Чего они хотят? Только узнать его тайну или же все-таки задействовать в своих планах?

Экипаж рывком дернулся с места, пленника тряхнуло, подбросило в гробу, и Кантор едва не вскрикнул вслух, когда пальцы, придавленные весом всего тела, проехались по неструганным доскам. В следующий момент он опомнился и тихо порадовался, что лицо еще не вернуло подвижность и на нем не отразилось все, что он сейчас почувствовал.

Значит, хоть часть чудесного зелья все же попала в кровь и потихоньку действует. Руки оживают, уже явственно ощущается, как впиваются в кожу браслеты наручников… Кто бы мог подумать, что боль может приносить такую радость! Успел, все-таки успел! Но сколько понадобится, чтобы подвижность восстановилась полностью? Далеко ли его собираются везти? Должно быть, не очень, раз надеются за час обернуться. Уж точно не в Мистралию… Времени не так много, успеть бы вырваться, пока не довезли…

Но что еще хуже — на этот раз ни гвоздя, ни иного подходящего инструмента под рукой нет, значит, придется выворачивать палец. Не самая приятная задача — валить здоровенного Лося одной рукой, без оружия, да еще быстро, чтобы возчик не успел помешать. По одному их еще можно одолеть, но двоих, да еще одной рукой…

«Да хоть зубами! — решительно подумал Кантор, чувствуя, как знакомая холодная злость поднимается в нем, сначала стеной, потом ледяным куполом накрывая мешающий Огонь. — Лишь бы успеть…»

Экипаж подпрыгивал по камням мостовой, и в такт стуку колес прыгала в голове навязчивая мысль: «Что с Ольгой?» Хоть и обещал король, что за ней присмотрят, это еще ничего не значит. В прошлый раз тоже присматривали.

Парализованные конечности быстро оживали, вселяя уверенность, что во времени недостатка не будет. Минут пять — и все пройдет. Но дальше…

«Вот-вот, — неожиданно ожил внутренний голос, которого не было слышно уже несколько недель. Кантор даже начал надеяться, что паршивец замолк навеки, но не тут-то было. — Как ты собираешься снять наручники, не пошевелившись?»

«Быстро, — огрызнулся Кантор. — Не мешай. Мне надо сосредоточиться».

«А как ты намерен вывихнуть палец, не меняя выражения лица? — не унимался голос — Нет, я понимаю, боль можно терпеть молча, если надо, но так, чтобы даже не поморщиться, не моргнуть, не шевельнуться?»

«Заткнись, — почти ласково попросил Кантор. — Без тебя знаю».

«Но он же заметит!»

«Если ты и дальше будешь тарахтеть над ухом и мешать мне сосредоточиться, обязательно заметит».

«А если нет, тогда не заметит?»

«Есть шанс».

Пользуясь тряской дорогой, на которой он ежесекундно подпрыгивал вместе с гробом и всем катафалком, Кантор незаметно захватил правой рукой большой палец левой и на очередном подскоке проделал то же самое, что и с любимым вождем этой весной. Внутренний голос взвыл, оглушительно, надрывно, будто его резали живьем. Боль прострелила руку до самого плеча, вопли внутреннего голоса ударили изнутри по черепу, словно пытаясь его сорвать. Кантор беззвучно выдохнул и насильно заставил себя дышать дальше, по возможности неглубоко и ритмично, надеясь, что в темноте не видно было, как он все-таки стиснул зубы.

Передохнув пару секунд, он нащупал браслет и стал медленно, короткими осторожными рывками стаскивать.

Как ни странно, у Ольги настроение было ничуть не лучше. И вовсе не погода была тому виной. В последнюю пару недель девушка все чаще ловила себя на мысли, что Артуро ее временами раздражает. Иногда ей начинало казаться, что король был абсолютно прав, рассуждая о равных условиях, и что стоит действительно послать обоих мистралийцев куда подальше. А больше всего ее угнетала необходимость выбора, которая с каждым днем становилась все насущнее. С того самого момента, когда она поняла, что компромисс невозможен и, как ни крути, один из ее любовников — подлец и обманщик, Ольга не находила себе места. Она действительно не переносила, когда ее друзья ссорились между собой, а ситуация с двумя мистралийцами получалась и того хуже. Девушка просто разрывалась пополам, не в силах разобраться в собственных чувствах. Разбираться, кто прав, а кто виноват, она даже не пыталась, как бы малодушно это ни выглядело. И к королю с этим вопросом обратиться до сих пор не решилась, хотя он сам предлагал. Ей было просто страшно представить себе возможную правду, узнав которую придется навсегда расстаться с одним из этих двоих, разочароваться в нем и возненавидеть. Кто бы это ни оказался.

А еще страшнее было ошибиться.

Труды почтенного маэстро Теллани не лезли в голову, заполненную депрессивными мыслями, невнятными подозрениями и сожалениями непонятно о чем. Поэтому Ольга плюнула на возвышенное и попыталась заглушить ноющее сердце низменным физическим трудом. Тем более что стирки накопилась целая куча, а если этим полезным делом заняться сейчас, освободится половина субботы.