Брендон Сандерсон - Слова сияния Страница 59

Блут рванулся вперед, мимо Шаллан, подбежал к костру и схватил котелок с дымящейся похлебкой. Он перевернул его над костром, зола и пар с шипением брызнули во все стороны, а спрены огня рассеялись и постепенно исчезли.

Твлакв вскочил, глядя на то, как грязная похлебка, слабо освещенная тускнеющими углями, потекла мимо его ног. Стиснув зубы от боли, Шаллан слезла с повозки и подошла к ним. С другой стороны подбежал Таг.

— ...кажется, их несколько десятков, — говорил Блут, понизив голос. — Хорошо вооружены, но у них нет ни лошадей, ни чулл, так что они не богаты.

— Что случилось? — требовательно спросила Шаллан.

— Бандиты, — ответил Блут. — Или наемники. Или назовите их как угодно.

— Никто не патрулирует эту территорию, ваша светлость, — объяснил Твлакв.

Он взглянул на нее и быстро отвел взгляд, все еще дрожа.

— Видите ли, здесь самая настоящая дикая местность. Присутствие алети на Разрушенных равнинах означает, что многие приходят и уходят. Торговые караваны, как наш, ищущие работу ремесленники, низкородные светлоглазые наемники в поисках работы. Эти два условия — отсутствие законов и множество путешественников — привлекают определенный сорт бандитов.

— Опасный сорт, — согласился Таг. — Такие типы берут, что хотят. Оставляют только трупы.

— Они видели наш костер? — спросил Твлакв, теребя в руках шапку.

— Не знаю, — ответил Блут, оглянувшись через плечо. В темноте Шаллан едва могла разглядеть выражение его лица. — Я не хотел подходить ближе. Подкрался, чтобы пересчитать их, затем быстро побежал обратно.

— Почему ты уверен, что это бандиты? — спросила Шаллан. — Они могут быть всего лишь солдатами на пути к Разрушенным равнинам, как сказал Твлакв.

— У них нет знамен, нет опознавательных знаков, — объяснил Блут. — Зато хорошая экипировка, и держатся тесным строем. Они дезертиры. Ставлю на это чуллу.

— Ба! — воскликнул Твлакв. — Ты бы поставил мою чуллу на того, кто выкинул «башню»[14], Блут. Но, ваша светлость, при всем его ужасном чувстве азарта я считаю, что дурак прав. Мы должны запрячь чулл и немедленно уходить. Ночная темнота — наш союзник, и мы должны воспользоваться преимуществом.

Шаллан кивнула. Разбирая лагерь и запрягая чулл, мужчины двигались быстро, даже тучный Твлакв. Рабы ворчали о том, что не получили еды на ночь. Шаллан остановилась около их клетки, почувствовав стыд. Ее семья владела рабами — и не только паршменами и ардентами. Обычными рабами. В большинстве случаев они были ничем не хуже темноглазых без права путешествия.

Эти бедные души, однако, казались хилыми и полумертвыми от голода.

«Ты в одном шаге от того, чтобы самой оказаться в такой же клетке, Шаллан, — подумала она, вздрогнув, когда мимо прошел Твлакв, шипящий проклятия на пленников. — Нет. Он не осмелится поместить тебя туда. Он просто тебя убьет».

Блуту опять пришлось напоминать, чтобы он подал ей руку и помог забраться на сидение. Таг проводил паршменов в повозку, ругая их за медлительность, и поднялся на место погонщика.

Взошла первая луна, стало светлее, чем хотелось Шаллан. Ей казалось, что каждый хруст под лапами чулл оглушает, как гром сверхшторма. Они задевали кустарник, который она назвала корошипник, со стеблями, похожими на трубочки из песчаника. Растения дрожали и издавали треск.

Продвижение не было быстрым — чуллы никогда не спешили. Во время езды Шаллан заметила огни на склоне холма, в пугающей близости от них. Лагерные костры в десяти минутах ходьбы. Порыв ветра принес звуки отдаленных голосов, звон металла о металл, возможно, люди упражнялись.

Твлакв повернул повозки на восток. В темноте Шаллан нахмурилась.

— Почему туда? — прошептала она.

— Помните, мы видели овраг? — также шепотом ответил Блут. — Он окажется между нами и ними в случае, если они услышат и придут посмотреть.

Шаллан кивнула.

— Что будет, если нас поймают?

— Ничего хорошего.

— Мы не можем дать взятку, чтобы проехать?

— Дезертиры — не обыкновенные бандиты, — ответил Блут. — Эти люди предали все на свете. Клятвы. Семьи. Дезертиры сломлены. Они способны на что угодно, потому что уже потеряли все, о чем стоит волноваться.

— Ого! — воскликнула Шаллан, оглянувшись через плечо.

— Я... Да, такое решение остается с тобой на всю жизнь. На всю жизнь... Ты, может, и хотел бы, чтобы у тебя осталось немного чести, но знаешь, что уже сам от нее отказался.

Он замолчал, а Шаллан слишком нервничала, чтобы попросить его говорить дальше. Она продолжала наблюдать за огнями на склоне холма, в то время как повозки — благословение! — катились дальше в ночь, в конце концов скрывшись в темноте.

ГЛАВА 16. Мастер меча

Ловкая форма изящно легка.

Богами дана она многим.

За вызов они расплатились сполна.

Отличается форма вниманием строгим.

— Знаешь, — сказал Моаш, стоя возле Каладина. — Я всегда думал, что это место будет…

— Больше? — с легким акцентом предположил Дрехи.

— Лучше, — ответил Моаш, осматривая полигон. — Тут все так же, как там, где тренируются темноглазые.

Полигон перед ними предназначался для светлоглазых солдат Далинара. В центре размещался большой открытый внутренний двор, покрытый толстым слоем песка. По периметру его окружал приподнятый над землей деревянный настил, протянувшийся между песком и узким зданием шириной в одну комнату. Здание опоясывало весь внутренний двор за исключением передней части, где находилась стена с аркой для входа, и имело широкую, нависающую над деревянным настилом крышу, дававшую тень. Укрывшись от солнца, светлоглазые офицеры непринужденно болтали или наблюдали за теми, кто тренировался во дворе на жаре. Арденты сновали по полигону, подавая оружие и напитки.

Планировка полигона оказалась привычной. Каладин уже бывал в нескольких подобных местах. По большей части когда впервые проходил обучение в армии Амарама.

Мостовик стиснул зубы, прикоснувшись к арке, ведущей во двор. Прошло семь дней с момента, как Амарам прибыл в лагерь. Семь дней ему приходилось мириться с тем, что Амарам и Далинар друзья.

Каладин решил, что будет радоваться прибытию Амарама, шторм бы его побрал. Как-никак это означало, что ему наконец-то подвернется возможность проткнуть врага копьем.

«Нет, — подумал Каладин, входя на полигон. — Не копьем. Ножом. Хочу стоять рядом и видеть его испуганное лицо в момент смерти. Хочу почувствовать, как нож входит в его плоть».

Он подал знак своим людям и прошел в арку. Заставил себя сконцентрироваться на окружающей обстановке, а не на Амараме.

Арка была сделана из хорошего камня, который добывали неподалеку. Согласно традиции камень вмонтировали в сооружение, чтобы укрепить его с восточной стороны. Судя по скромным отложениям крэма, эти стены построили недавно. Еще один признак того, что Далинар примирился с тем, что военные лагеря становятся постоянными: кронпринц сносил простые, временные постройки и заменял их прочными зданиями.

— Не знаю, чего ты ждал, — сказал Дрехи Моашу, изучая территорию. — Каким бы ты сделал полигон для светлоглазых? Посыпал бы алмазным порошком вместо песка?

— Ого! — оценил мысль Каладин.

— Не знаю, — ответил Моаш. — Просто они раздули из него такое большое дело. Нельзя пускать темноглазых на «особенный» полигон. Не понимаю, что в нем такого особенного.

— Все потому, что ты рассуждаешь не как светлоглазый, — сказал Каладин. — Это место особенное по одной простой причине.

— Какой же? — спросил Моаш.

— Потому что нас тут нет, — ответил Каладин, возглавив шествие. — Во всяком случае, обычно.

Он шел во главе группы, которая состояла из Дрехи, Моаша и еще пяти человек — членов Четвертого моста и нескольких выживших из Кобальтовой стражи. Далинар определил их к Каладину. К его удивлению и удовольствию охранники признали его своим лидером, не проронив ни единой жалобы. Каждый из них произвел на него большое впечатление. Кобальтовая стража недаром заслужила свою репутацию.

Некоторые из них, все темноглазые, начали обедать с Четвертым мостом. Солдаты попросили нашивки Четвертого моста, и Каладин их достал, но приказал оставить знаки Кобальтовой стражи на другом плече и дальше носить их как знак гордости.

С копьем в руке капитан мостовиков повел свой отряд к группе ардентов, которые суетливо направились в их сторону. Арденты носили религиозные воринские одеяния — свободные штаны и туники, которые перевязывались на поясе обычными веревками. Одежды нищего. Арденты были рабами и одновременно таковыми не являлись. Каладин никогда особо не задумывался о таких вещах. Его мать, наверное, пожаловалась бы, как мало внимания он уделяет религии. Но Каладин решил, что если Всемогущий не особенно проявлял заботу, то почему он должен поступать иначе?