Джо Аберкромби - Полмира Страница 59

Она одна против семерых. Она едва не рассмеялась. Абсурдные шансы. Невозможные шансы. Но у нее были только они.

— Теофора никогда не делала то, что ей говорили, — продолжал болтать герцог, — но в конце концов она была слишком старой лошадкой, чтобы научиться подчиняться. Я в самом деле надеялся, что семнадцатилетнюю императрицу можно будет держать на поводу. — Он вздохнул. — Но некоторых пони уздечка лишь вечно раздражает. Они пинаются и кусаются, и отказываются ходить под седлом. Лучше уничтожить их, прежде чем они скинут своего хозяина. Трон затем перейдет твоей кузине Асте. — Он показал свои идеальные зубы. — Ей четыре. Вот с такой женщиной можно работать! — Устав, наконец, от своих умствований, он ленивым жестом отправил вперед двух своих людей. — Давайте кончать с этим.

Колючка смотрела, как они идут. У одного был большой, не раз сломанный нос. У другого рябое лицо, и он слегка безразлично улыбался. Когда они поднялись на первую ступеньку, их мечи были обнажены, но не подняты. Нельзя было винить их за самоуверенность. Но они были настолько самоуверенны, что даже не думали, что она может дать им бой.

И Колючка даст им бой.

— Осторожно, ваша милость, — сказал ванстер. — Она опасна.

— Умоляю, — усмехнулся герцог, — она просто девчонка. Я думал, все северяне неистовы, и…

Мудрый ждет своего момента, как часто говорил ей Отец Ярви, но никогда его не упускает. Большеносый мужик сделал еще один шаг, скосившись, когда свет от факелов в павильоне засветил ему в глаза, и выглядел несколько удивленно, когда Колючка бросилась вперед и разрезала его горло ножом для фруктов.

Она сделала надрез так, что кровь брызнула на рябого мужика рядом, и тот вздрогнул. Всего лишь на миг, но достаточно, чтобы Колючка сдернула нож Большого Носа с его пояса, пока он ковылял назад, и всадила его по самую рукоять под край шлема Рябого, в щель между его шеей и ключицей.

Она поставила сапог ему на грудь, пока он удушливо стонал, и пихнула его назад. Он свалился с первой ступени прямо на стоящих сзади. Она подхватила его меч, порезала клинком руку, но вырвала его из вялой хватки. Окровавленные пальцы так схватились за крестовину, что она его держала, словно кинжал. Колючка закричала, рванула меч вверх, царапая кромку щита следующего мужика и попадая ему под челюсть. Кончик меча расцарапал его лицо и сбил шлем набекрень.

Он с визгом откатился — кровь булькала между его прижатыми к ране пальцами — врезался в герцога, который от удивления раскрыл рот и оттолкнул его в кусты, уставившись на черные точки на своей кирасе, словно они были личным оскорблением.

Большой Нос, пьяно спотыкаясь, пятился назад, и выглядел еще более удивленным, чем прежде, отчаянно пытаясь зажать рану на шее, но весь его левый бок уже был черен от крови. Колючка решила, что может выкинуть его из головы.

Так быстро разобраться с троими было поистине удачей в оружии, но эффект неожиданности был ее единственным преимуществом. Он уже прошел, и шансы теперь были четыре к одному.

— Проклятье! — взревел герцог, вытирая запятнанную кровью накидку. — Убить их!

Колючка сместилась назад, держась поближе к колонне, чтобы та была слева, как щит, ее взгляд метался туда-сюда, пока мужчины приближались. Множество щитов, мечей и топоров было теперь наготове, суровая сталь и суровые глаза блестели красным от факелов. Она слышала Виалину позади, которая едва не хныкала с каждым вздохом.

— Бренд! — закричала она изо всех сил. — Бренд!

Ярость

Бренд стоял, уставившись на кувшин с водой на столе, и на кубки за ним, думая, что они, должно быть, для посетителей, но не смея прикоснуться к ним, даже несмотря на то, что хотел пить, словно человек в пустыне.

Что если они имели в виду посетителей получше, чем он?

Он изогнул плечи в бесполезной попытке отлепить прилипшую рубаху от липкой кожи. Боги, эта жара, бесконечная, удушливая жара, даже когда наползала ночь. Он подошел к окну, закрыл глаза и сделал глубокий вдох, чувствуя теплый ветер на лице и желая, чтобы это был соленый ветер Торлби.

Он раздумывал, чем сейчас занимается Рин. Закатил глаза к сумеречным небесам и послал молитву Отцу Миру, чтобы хорошо за ней присматривал. В своем желании быть воином, найти команду, найти себе новую семью, он забыл о том, что семья у него уже была. Он был человеком, на которого можно положиться, ладно. И который может все к чертям развалить. Он тяжело вздохнул.

И тогда он услышал слабый звук. Словно кто-то выкрикивал его имя. Сначала он подумал, что ему показалось, потом звук раздался снова, и теперь это было наверняка. Было похоже, словно крикнула Колючка, и судя по тому, как все сейчас было между ними, она не стала бы звать его без причины.

Он распахнул дверь, думая, что разбудит охрану.

Но охранников не было. Лишь пустой коридор и тенистые ступени вдалеке. Ему показалось, что он слышит звуки сражения, почувствовал укол беспокойства. Звуки металла и крики, и снова выкрикнули его имя.

Он побежал.

Колючка схватила серебряное блюдо, с которого попадали фрукты, и, пронзительно закричав, бросила его в ванстера. Он наклонился, выставив топор, и споткнулся, когда блюдо отскочило от его плеча и укатилось в кусты.

Привязанные певчие птицы хлопали крыльями, вопили и дрожали в беспомощной панике, и Колючке, запертой за колоннами павильона, словно в клетке, было немногим лучше. Рядом с ванстером все еще стояло двое солдат — один высокий и поджарый с чертовски длинными руками, другой низкий и мускулистый, с шеей толстой, словно дерево. Герцог суетился позади, указывая на Колючку кинжалом и выкрикивая что-то надломленным голосом. Он может и умный мужчина, но слишком привык, что все идет так, как он хочет.

— Что, заляпала тебе кровью башмачки? — прорычала она ему. — Старый ублюдок!

Она вырвала из держателя один из факелов, не обращая внимания на искры, которые, обжигая, посыпались на ее руку.

Толстая Шея бросился к ней, и Колючка блокировала его меч своим, сталь столкнулась, она рубанула по нему, высекла щепки из его щита, отступила, пытаясь выкроить место, чтобы хоть немного подумать, поскользнулась в темноте на упавшем фрукте и отшатнулась на стол. Меч врезался в ее ногу. В мышцу бедра, над коленом. Она сдавленно взвизгнула, когда высокий солдат вытащил меч из нее, готовясь колоть.

Тебя будут бить, и когда ударят, сила удара не должна тебя пошатнуть. Боль не должна тебя замедлить. Шок не должен породить в тебе сомнения. Она хлестнула высокого солдата факелом — он как раз вовремя поднял щит и заковылял по ступеням, когда красные угли ливнем раскаленной пыли посыпались из клетки по его спине.