Константин Утолин - Операция «Немезида» Страница 59

— Это тебе показали. А мне трудно было наблюдать, — пожаловался Кирилл, забрал у Ивана из руки его стакан с соком и залпом допил. После чего метким броском отправил стаканчик в ближайшую урну и добавил: — Теперь я понял, что галантность берет истоки в инстинкте самосохранения. Идем. А вечером нас ждет романтическое приключение!

— Нас? Я, по-моему, не напрашивался? — удивленно произнес Иван.

— Ага, хочешь бросить друга, отдав его на растерзание этим хищницам? Она ж точно не одна придет, у них подстраховка, вот и ты меня прикрой. Да и эта, с серыми глазами, так на тебя смотрела! — провокационно ухмыльнулся Кирилл.

— Ну ты и жук, Кирюха! — ответил Иван. — И когда только успел рассмотреть, как она на меня смотрела? Когда мордой пол подметал, что ли? Ладно, пошли, а то на следующее занятие опоздаем.

Глава 7

И НЕ РАЗБЕРЕШЬ, ПЛОХ ОН ИЛИ ХОРОШ…

Джесси два дня звонила Стивену, не решаясь сама зайти, но никто не брал трубку. Не сумев связаться даже через автоответчик, девушка немного обиделась

В самом деле — что за глупости? Отец и сын куда-то уехали? Могли бы и предупредить…

Но ночью она вдруг проснулась. Что-то случилось, причем уже давно. Джессика знала об этом, но не желала слушать ту часть себя, которую ненавидела. А ведь достаточно было прислушаться, чтобы понять: они мертвы. Оба.

Наблюдая за собой будто со стороны, Джессика оделась, вывела машину из гаража и скоро оказалась возле страшного дома. Для той ее части, которая с самого начала все знала, он стал страшным… Было тихо, только сверчок будто обтачивал эту тишину.

— Нет, — сказала Джессика своему отражению в зеркальце заднего вида. — Все это ерунда. Я психую, наверное, втюрилась в Стивена не на шутку. Ну и очень глупо. Сейчас я постою у калитки и уеду домой.

Вместо этого девушка, даже не попытавшись позвонить, перемахнула через невысокий заборчик и подкралась к окнам. Тишина. Стараясь не произвести ни звука, Джессика обогнула дом и потянула за ручку задней двери. Она не хотела знать, но знала: дверь открыта. Пошарив по стене, Джесси включила свет и завыла еще раньше, чем увидела пятна крови.

Они были везде — на стенах, на полу, даже на потолке и дверях. Вампиры не выпили кровь Стивена и Мартина — они казнили их.

— Ритуальная казнь… — Стараясь на касаться кровавых, неприятно пахнущих полос на обоях, Джесси оперлась о стену. — Я же знаю, я вижу… Зачем мне туда идти?

Но она вошла — и чуть не потеряла сознание от увиденного. От стоявшего в комнате запаха ее тут же вырвало. Странно, но после этого стало немного легче смотреть на то, что сделали с отцом и сыном. Стивен был подвешен к крюку люстры в гостиной. Из распоротого живота во все стороны, будто какая-то странная паутина, протянулись его внутренности, прибитые к мебели гвоздями. Тело его было сплошь изрезано, изуродовано, истерзано… Но хуже всего Джесси было знать, как все это происходило. Стивен умирал несколько часов, а Мартин со срезанными с глаз веками смотрел на это. Теперь в гостиной было тихо, если не считать жужжания прорвавшихся в дом мух, но девушка слышала все. Громко играла музыка, безмолвно кричал Стивен с вырванным языком и надрезанными голосовыми связками, рвался к нему распятый ритуальными клинками на стене отец. И сделали все это вампиры — такие же, как Мартин… За что?! И зачем — так?..

Джесси не была счастлива с тех пор, как узнала о себе правду. Она — мул. Помесь человека и нелюдя, бесплодная, быстро стареющая. Природа не хочет ее, торопится избавиться… Все, о чем мечтала Джессика в детстве, — никогда не исполнится. Она не такая, как все, она хуже всех… Даже Стивен был лучше — он не старел так быстро. На него не так сердился Творец, потому что Стивен ничего не умел, ничего не мог, он был в большей степени человеком, чем она. А в Джесси дремали страшные, пугающие ее саму силы, которые она изо всех сил старалась загнать вглубь, забыть о них… Только встреча со Стивеном заставила воспользоваться этой силой, но ведь то было во благо, разве нет?! Почему же теперь она наказана еще раз — у Джесси отняли последнее, что оставалось. Друзей. Больше она не нужна никому, ни людям, ни нелюдям. Все кончено. Джесси удивилась своему странному спокойствию. Внутри все словно замерзло. И даже слезы не шли.

Нагнувшись под натянутой кишкой, девушка не чувствуя ног прошла на кухню. Мартин был здесь — его отрезанная голова стояла на столе, а внутренние органы по частям разложили в кастрюли. Вскрытое и разрубленное на куски тело лежало в ванной. Туда Джессика не пошла — ей и так было жутко. Зачем?.. Зачем так?.. Ритуал, непонятный и тем еще более страшный. Люди не увидели бы в происходившем никакой логики, не знала ее и Джесси, но могла чувствовать. Злость, ненависть, презрение к казнимым…

Мартина допрашивали. От него требовали имен, истязали на его глазах любимого сына, но вампир молчал. Джесси знала почему — она чувствовала его ненависть, еще более сильную, чем ненависть палачей. Мартин знал, что Стивена уже не спасти, знал, что любыми признаниями не сумеет даже облегчить его мук. И еще тут был человек… Да!

Джесси, растерянно открывая и вновь закрывая кастрюли с останками Мартина, постаралась увидеть этого человека. Но это ей удалось плохо, словно что-то мешало. Скорее всего, те, кто устроил эту ритуальную резню, умели скрывать свои действия от подобных ей. Но почему они тогда не скрыли всего остального? Джесси задумалась. И, кажется, поняла: среди тех, с кем сотрудничал Мартин, были обладающие талантом, похожим на нее. Для них и оставили своего рода демонстрацию, предупреждение — так будет с каждым отступником. А вот образ того, кто предал Мартина, скрыли. Еще бы — он ведь мог и дальше продолжать предавать. Единственное, что она смогла почувствовать, — это то состояние, в котором этого человека сюда притащили. Страх. Его заставили присутствовать на казни. Он говорил, говорил захлебываясь, обещал помочь, узнать, доложить… Джесси видела, как некто ползает по ковру в чужой крови, как целует ноги вампирам.

— Я отведу вас к Блэквуду! Хоть сейчас!! Идемте, я докажу!

Его принесли сюда по воздуху, и человек, хорош или плох он был до этого, тут умер. На ровно постриженный газон перед маленьким домиком в пригороде, предварительно «отведя глаза» жителям всех окрестных домов и случайным прохожим, опустили уже не человека, а затравленного зверька, мечтающего лишь об одном — выжить, выжить любой иеной! Если бы ему сказали, что для этого нужно убить мать, принести в жертву ребенка — он бы с радостью согласился. Все, что делало его человеком, исчезло…