Нежная для чудовища - Коротаева Ольга Страница 6

«Риас запретил касаться её» – держусь за эту мысль как за спасительную соломинку и пытаюсь не дрожать так сильно. Меня не трогают, и я осторожно сквозь ресницы смотрю на вошедших. Двое вносят что-то большое, а третий стоит, наблюдая за ними.

Риас.

Сейчас на воине лишь штаны и обувь, и от одного взгляда на широкую мускулистую спину перехватывает дыхание. Какой же он огромный! И наверняка невероятно сильный. Под чешуйчатой кожей ни жиринки…

– Идите, – велит предводитель, и мы остаёмся одни.

Заметив, что мужчина повернулся к кровати, я закрываю глаза и затихаю. Вспомнив, что изображаю спящую, принуждаю себя дышать. Может, он уйдёт?

Но нет. Ощущаю, как матрац прогибается, и холодею от страха. Глаза распахиваются сами собой, и я смотрю в лицо воина. Он нависает надо мной и прищуривается.

– Почему ты так долго спала?

– Как долго? – шепчу.

– Два дня.

У меня от удивления приподнимаются брови, а затем я киваю:

– Неудивительно… Столько всего произошло. – Покосившись на Риаса, поясняю: – Это не сон. Я была без сознания.

– Зачем? – допытывается он.

«Чтобы тебя не видеть», – огрызаюсь про себя.

Вздохнув, стараюсь рассказать о том, что знают все. Люди, разумеется.

– Я простой человек, которому нужно спать, есть и отдыхать. Более того, я слабая женщина, на которую свалился монс… Кхе! Свалилось огромное несчастье. Я видела гибель моей Ули… Людей! Переживала за близких. Долго шла, закованная в цепи. – Демонстрирую ему руки с натёртой железом кожей. – И каждый миг боялась за свою честь. Я просто не выдержала и упала в обморок. Хорошо, что вообще очнулась!

Выпалив это, прикусываю язык. Неужели я пытаюсь вызвать сочувствие у бесчувственного чудовища? Он всё равно не поймёт, каково мне пришлось.

«Нет, – решаюсь я. – Поймёт!»

Тянусь к нему, касаюсь гладкой щеки и произношу:

– Боль…

Тут же отдёргиваю руку, но Риас успевает её схватить за предплечье и внимательно осматривает ранки от кандалов на запястье.

– Такая нежная, – говорит задумчиво и одним жестом освобождает меня от цепей.

– Спасибо, – потрясённо выдыхаю я и бросаю быстрый взгляд на дверь. – Можно мне обратиться к жрицам? – Это шанс узнать, живы ли они. Здесь ли. – Они молятся великой Эеридис за больных и наносят исцеляющие мази. Иначе рана может воспалиться, ведь в дороге было столько пыли, и тогда я не выживу.

– Ты можешь умереть? – хмурится он и кивает на натёртые до крови места. – От этого?

– Я лишь человек, – грустно улыбаюсь. – Слабая женщина.

– Хорошо, – решает он, и я едва не подпрыгиваю от радости. – Иди.

Я вскакиваю и делаю шаг к выходу, но вдруг слышу:

– Но сначала вымойся, переоденься в чистое и поешь.

Замираю на месте и, оглянувшись на Риаса, недоумённо моргаю. Мужчина поднимает руку и указывает на то, что внесли воины.

– Там.

Я приближаюсь к большому тёмному предмету и обхожу его кругом.

– Не знаешь, как пользоваться? – спрашивает Риас и, поднявшись, приближается ко мне. Нажимает на что-то, и железка распахивает дверцы. – Я помогу.

Опускаю взгляд и вижу непонятные вещи, догадаться о предназначении которых даже не берусь. Мужчина берёт в руки нечто похожее на брусок и, подняв это, медленно проводит по моему лбу. Я ощущаю, как по коже будто скользит влажный шёлк… Самый нежный во всём мире! Оставляя свежесть на щеках и шее, опускается к груди.

Останавливаю, накрыв руку мужчины:

– Я сама!

Риас замирает и с силой втягивает носом воздух. Я вижу, как подрагивают его ноздри, и с ужасом понимаю, что случайно показала чудовищу, как мне было приятно.

Глава 7

Предводитель чешуйчатых стоит не шелохнувшись, будто его пронзили мечом. Глаза расширены, рот приоткрыт. Кажется, мужчина даже не дышит. Я же отступаю в панике и, прижимая к груди странную твёрдую губку, которой так удобно мыться, останавливаюсь таким образом, что странное устройство разделяет меня и воина.

– Может, выйдете, пока я привожу себя в порядок? – Голос подрагивает, выдавая мою нервозность.

Но Риас даже не поворачивает голову. Стоит, смотрит перед собой, будто задумался о чём-то. Ворча, я принимаюсь быстро водить губкой по своему телу. О том, чтобы снять одежду, даже не задумываюсь. Приподнимая подол, тру бёдра и колени. Тёмные пятна грязи исчезают без следа, оставляя на коже бархатистое ощущение невероятной свежести. Словно я купаюсь в росе и ароматных лепестках роз!

– Я закончила, – отчитываюсь и обхожу разделяющее нас препятствие.

Плечи Риаса приподнимаются, будто мужчина впервые за долгое время делает вдох. Возможно, так оно и есть. Я протягиваю воину губку, но, бросив на неё мимолётный взгляд, роняю:

– Ой!

«Да она стала совсем чёрной! Неужели я была такой грязной? О ужас…»

Мужчина будто и не замечает, что произошло. Шагнув ко мне, он сжимает крупными ладонями мои плечи.

– Что это было?

– А? – моргаю, не понимая, о чём он.

– То, что ты показывала до этого, было ярко, – жарко выдыхает Риас. – Будто вспышка! Но отдалённо знакомо. Будто я долгое время жил у костра, а потом увидел пылающий лес. Но последнее…

Он наклоняется ко мне, нависая бездушной скалой, верхняя губа мужчины приподнимается, как у дикого зверя, глаза сверкают алым цветом, и от этого становится не по себе.

– Что это было? – почти рычит Риас.

Дрожу в его руках, но головы не опускаю. И пусть ужас стягивает затылок ледяными пальцами, стараюсь, чтобы голос мой звучал ровно.

– Мне было приятно… – Осипнув, кашляю и с трудом заканчиваю: – Помыться!

– Приятно? – Он прищуривается ещё сильнее. – Что это?

– А? – растерянно хлопаю ресницами.

Неужели передо мной действительно бездушное чудовище? Ему не бывает приятно? Даже чуть-чуть? Нет, ведь страх и боль, которые я показывала, ему знакомы – сам сказал. И как объяснить монстру, что я ощущала?

«Да и зачем?» – осадила себя.

– Это благодарность, – нахожу хоть какой-то ответ. – Спасибо, что позволили мне стать чистой. Вы ещё упоминали о еде…

– Да. – Он отпускает меня, и я выдыхаю с облегчением.

Мужчина достаёт из железной коробки второй брусок, который отличается от первого оттенком, и протягивает мне.

– Ешь.

Я осторожно беру то, что мне дают, и придирчиво рассматриваю. Более всего это напоминает брусок обожжённой глины. Твёрдое и тёмно-коричневое. Подношу к носу: ничем не пахнет.

Риас тем временем достаёт второй такой же и с безразличным видом откусывает. Раздаётся мерный хруст, и у меня от этого звука мурашки по спине прокатываются. Крепкие зубы. Абсолютное равнодушие на лице. Будто Риасу всё равно, что он ест.

Но в одном он прав: мне требуются силы, чтобы выжить. А для этого нужна еда. У меня от голода уже перед глазами темнеет, и живот, кажется, давно прилип к позвоночнику. Я несмело подношу брусок ко рту и осторожно откусываю немного.

И понимаю, почему на лице воина нет ни единой эмоции.

Это совсем безвкусно. Я даже не уверена, съедобно ли оно. Но, глядя на мужчину, проглатываю. Запиваю водой, которой Риас со мной делится. Удивительно, но через несколько минут ощущаю сытость и откладываю жуткое кушанье. Осталось больше половины, воин же съел всё.

– Как вы этим питаетесь? – не сдерживаю вопроса.

Мужчина приподнимает брови, и я поясняю:

– Что это? Хлеб? Оно не кислое, не сладкое, не солёное… Даже земля – и та имеет вкус. Я не знаю, с чем сравнить.

– Это паёк, – сухо отвечает он. – Брусок на два дня.

– Два дня? – удивляюсь я и пожимаю плечами. – Впрочем, я вообще не была уверена, что вам нужна еда…

– Переодевайся, – приказывает он и кивает на гору одежды.

– Прямо сейчас? – снова начинаю волноваться я.

– Быстрее, – бросает он, и я вздрагиваю.

Направляюсь к вещам и выбираю мужские штаны, которые тут же надеваю под подолом. Затягиваю пояс потуже и затем поднимаю с пола длинную тёмную тунику. Отворачиваюсь от Риаса и скидываю с себя грязную одежду.