Алексей Изверин - Чужая корона (Чужое тело-2) Страница 6

И вот теперь, гуляя с Машей по музею Московской истории, небольшой такой экспозиции около Кремля, я машинально поглаживал коробочку с антибиотиками, примотанную скотчем к пузу. Не приведи Господь, полезу в Кремль, в Оружейную палату, так охрана обшмонает, показывай потом… Поэтому сегодня только кино. В ГУМ вроде бы кинотеатр работает…

Любыми путями не попасть под личный досмотр! А для этого все средства хороши.

Ещё посидели в кафе, потом сходили в кино. На места для поцелуев, конечно же! На улице теплело, зима у нас кончалась не по дням, а по часам.

Потом пошли домой, уставшие, но довольные.

Позвонил Серега–большой.

— Привет! Как вы там? Маша?

— Рядом. — Я обнял девушку за плечи. — Дать трубку?

— Да нет, ладно уж, не буду мешать счастью… — В трубке хихикнули. — Маша, не мучай мальчика сильно, ладно?

— И даже не думаю! — Надула губки Маша. — Эй, вообще, что такое? А ну, повесь трубку, тебя плохому научат! — Она повисла у меня на локте.

С вершины смотровой открывался вид на весенний город. Белые пятна снега, коричневые и серые пятна домов, черные ветки голых деревьев. Внизу суетились лоточники, что‑то продавали. Позади нас тоже, на здоровенных столах. Буденовки, бюстики Сталина, Ленина, Дзержинского, старые патефоны и знакомые мне уже керосиновые лампы, да и много что ещё. Прогуливались иностранцы, восхищались "комми экзотик". Комми — это от коммунистов, наверное. Равнодушно перетоптывались у парапета троица милиционеров, украдкой ели большую шаурму, одну на троих. Простые граждане особо к лоткам не подходили, они больше видом интересовались, в основном молодежь. Было много парочек, не мы одни. Иногда я ловил на себе завистливые взгляды парней.

— Слушай, может, съедим что горячее? — Предложила Маша.

— В кафе пошли? — Предложил я.

— Нет, не хочу… Вот там хот–доги были, угостишь девушку? Я пока что тут постою, видом полюбуюсь…

— Не вопрос. — Я двинулся к палатке.

Возвращаясь к Маше обратно, понял, что отходил‑то я совершенно зря.

Один иностранец, торговавшийся до того с лоточниками, подошел к Маше и что‑то говорил на ломаном русском. Итальянец, что ли? Среднего роста мужичок, средних размеров, в дорогой цветной куртке и дутых штанах, чернявый такой. Очень на итальянца похож. Иностранец, точно. Только у них на лицах такая вот самоуверенность, если что, то их будет защищать весь Шестой американский флот, не говоря уж про нашу милицию.

— Йа… Тьебя… Тьебя… — Он оглянулся в поисках поддержки. Небольшая компашка таких же иностранцев, пестрых и самоуверенных, отозвалась одобрительным гулом и ухмылками.

Маша колко улыбнулась.

— Ну ни на минуту тебя не оставить! — Я подхватил девушку под локоть, оттесняя иностранца подальше и буравя его тяжелым взглядом. Опять драться? Счас я тебя научу, что в чужой стране нельзя приставать к чужим девушкам!

Но тот понял, поднял руки, отступил назад на пару шагов.

Вот и хорошо, международный конфликт исчерпан…

С другой стороны Маша развернула меня к себе и поцеловала в губы.

Никаких неясностей не осталось.

— Ай эм сори… — Сказал итальянец мне в спину. — Ай эм глэд… — И ещё что‑то скороговоркой. Как ругательство не звучало, но я ничего не понял. Компашка отозвалась недовольным вроде как гулом.

Ну пусть попробуют возмутиться сильнее. Приложу, мало не покажется.

Маша покрепче взяла меня за руку.

— Вот, завидуют тебе, понял?

— Нет, ни слова! — Честно признался я.

— Английский учить надо! Тот мелкий, черный, сказал, что он очень завидует русским мужчинам, что у них такие красивые женщины. Где мой хот–дог, давай быстрей, девушка голодная! — Она отобрала у меня еду и впилась в него зубами. — Ммм… Вкусно!

Вдруг пошел снег. Последний зимний снег, мокрый, редкий, пополам с дождем. Торгаши засуетились, стали прикрывать полиэтиленовой пленкой свой товар, парочки заторопились в укрытие. Иностранцы исчезли одни из первых.

Налетел нежданный ветер, Маша одета легко, я расстегнул куртку, прижал её к себе, обнял.

— Большой и теплый. — Прокомментировала Маша. — Всегда мечтала. С детства меня окружают большие и теплые мужчины. Это так удобно! Слушай, а сколько тебе ещё учиться в своем институте?

— Сейчас заканчиваю третий курс, потом четвертый… Потом пятый и диплом. Это ещё два с половиной года. А что?

— Да так… — Маша повозилась, устраивая лицо подобнее. Свитер у меня мягкий и теплый… Как знал, когда одевал. Повезло. — Холодно на улице! Вот была б машина…

— Такси?

— Да на кой мне такси эти, я с любимым человеком хочу.

— Тогда большая и мощная электромобилина, мэ–э-э–э-этро… — Мысленно пересчитал имеющееся в моем распоряжении золото. Может, хватит‑то на тазик под номером десять, вот как раз я об нем и мечтал все это время?

Может и хватит, да только вот сначала надо его грамотно сдать и не попасть под очередное кидалово, как с Вячеславом Брониславовичем… Ну да проблема решаема, главное, начать ей заниматься.

Великое посольство Предвечной степи представляло собой пятерых узкоглазых типов. Раса явно азиатская, да вот только не столь явно выраженная, как у нас. Какие–нить четвертькровки, которые с европейцами давно живут, и все уже перемешались.

Встреть я их в своем мире, так и не опознал бы степняков. Так, люди да люди. Вооруженные, лица загорелые, волосы длинные, вот у одного даже усищи здоровенные, белые, как у сома. Глаза спокойные, равнодушные все. Пластинчатые кольчуги, широкие кожаные ремни, добротные сапоги и матерчатые плотные штаны, шлемы в руках. На ремнях болтаются завязки под оружие, а само оружие не при них. В большом зале оставили.

Вперед вышел самый старый и самый заслуженный тип.

И сказал.

— Дай денег а то плохо тебе будет!

Ну, не так, конечно. Но смысл таков. Сначала короля поприветствовал, помел шевелюрой пол в зале. Потом осведомился о здоровье королевы матери, повздыхал, что вот так как оно получилось нехорошо, ай нехорошо! Лара, это богиня их, такого бы не одобрила. Осведомился, сколько у меня жен и здоровы ли они. И не желаю ли я получить в дар парочку ещё? Вот, в Империи в прошлом году поймали много, всем воинам хватило.

И всю эту чушь нес с таким серьезным лицом и так гладко, что я даже диву давался. Ой, дает, дядя! Ой даёт! Я даже и на полслова не понимаю, что да как, а он уже закрутил такие кружева словесные, что впору на стены развешивать в новогодний утренник для самых маленьких.

Воины тоже в разговоре участвовали. Кивали, хмурились, кланялись. Короче, вовсю работали.

Весь разговор я благополучно пропустил мимо ушей.