Кирилл Клеванский - Колдун. Путешествие на восток Страница 6

Ночи здесь светлые, так что я мог не напрягаясь изучить все волнистые изгибы стройного тела, все переливы смуглой кожи, а жгуче-черные волосы казались еще темнее. В какой-то момент одна из девушек обернулась и в ней я узнал Лисанду. Мне тогда пришлось проявить все мастерство Тени, чтобы остаться незамеченным. Нырнув в кусты, я укрылся тенями, да так и просидел до конца омовения. Служанки завернули девушку в какие-то то ли простони, то ли полотенца, захватили бадью, пустое ведерко с водой и удалились. Лишь мельком мне удалось ухватить лицо нашей подопечной. Тонкие, но изящные губы, плавные линии скул, точеный носик и большие, зеленые глаза. Не так красива как Лейла, но боюсь не один мужчина пал под её чарами. Кстати до ветру я так и не сходил. Вернулся в лагерь и лег спать, вот только ехидный Морфей ни как не желал оставлять меня в покое, всю ночь мучил образами да всякими другими, непечатными вещами.

Наконец пролесок закончился и я вышел к реке. Здесь она спокойна и величественна, но уже через километр до вас донесется шум, а еще спустя десять минут ходьбы вы наткнетесь на водопад. И дальше, по ущелью, побежит уже не спокойная и величественная река, а бурный, резвый поток, пороги будут сменяться маленьким перепадами, водовороты, всплесками волн, бьющих о камень. Да и от самого обрыва до реки метров дцать. Так что все сейчас собирают воду в любые емкости, так как пополнить запасы мы сможем еще нескоро.

С приказом Орго я справился всего за полчаса. Для тех, кому кажется, что набрать воды в бурдюк это просто, что ж, не снимайте свои розовые очки и дальше. Для тех же, кто готов трезво взглянуть на реальность, скажу вам честно — каторжная работа. То бурдюк из рук выскальзывает, то скопившийся воздух воду не пускает, то еще какая беда. В общем, полчаса это еще немного, обычно народ только за час управляется. У меня же, за пять лет жизни в лесу, накопился своеобразный опыт и появились характерные умения. И знал я один секрет. Нужно взять камень и чуть придавить горлышко, тогда все будет проще.

Положив бурдюк на берег, я растянулся на песке и закрыл глаза. Солнце грело запарившуюся кожу, сушило мазь и отгоняло назойливую мошкару. Приятный ветер остужал и сберегал от излишнего внимания оранжевого диска. И сам того не замечая я погрузился в сладостную дрему. В конце концов, ничего не произойдет если я пол часика поваляюсь на солнце. Но дрема все глубже и глубже затягивала меня в царство снов, и вскоре я поддался этому зову.

Проснулся резко, разом сбрасывая оковы сна и буквально разрывая видения, погрузился в реальность. Левое предплечье нещадно жгло, а с юга тянулся едкий запах паленого. На небе уже сияли звезды, видимо спал я куда как больше чем час или два. Ощущение неправильности происходящего только усилилось, а жжение на руке стало поистине ужасным. И только тут меня осенило. Татуировка телохранителя! Поднеся к лицу руку, я увидел как густым черным цветом налилось изображение щита и рунной вязи под ним. Сердце пропустило удар. Голову тут же наполнили худшие предположения. Схватив бурдюк и набросив рубашку, я помчался через пролесок.

В этот раз я не спотыкался об корни, сучья не трогали рук и лица. Я бежал как учил Добряк, я бежал как научился сам, но порою как бы быстро ты не бежал, а время все равно быстрее. Вот лицо обдало жаром, а воздух стал жечь легкие. Я выскочил на поляну, и тут же прикрыл глаза. Все вокруг было в огне, горели повозки, пустые сундуки и ящики, даже люди. Но сознание отказывалось принимать происходящее, оно вопило об иррациональности суровой реальности. Ведь откуда, откуда на Сулийской взяться разбойникам, что смогут одолеть дюжину охранников и трех телохранителей. Нет, этого просто не может быть. Здесь могут быть лихие люди, крестьяне с вилами, шатуны, но ни как не организованная банда. И, тем не менее, я видел как повозчик, все еще держал вожжи в руках, но лицо его уже давно застыло, а глаза подернулись мутной пленкой. Он навсегда останется на своем месте, пришпиленный к повозке длинным арбалетным болтом, торчащим из его груди. Я видел как других, пронзенных острой сталью, уже объяли языки пламени, они лизали их со страстью пылкой любовницы. И запах горелого мяса наполнял легкие. Руку снова обожгло, и я обернулся в поисках того, кто мог бы меня призвать. И я его нашел.

Оргонг лежал на земле, его грудь дрожала, рука сжимала рассеченный живот, а из разрубленной ноги толчками била кровь. Я подбежал к нему, на миг его взгляд очистился, сухие губы прошептали:

— Север!

С этим он ушел, грудь замерла, а взгляд помутнел. Я только кивнул и аккуратно опустив голову на землю, обернулся в поисках своих вещей. В голове билась лишь одна мысль "Лишь бы не забрали, лишь бы не забрали". И какого же было мое облегчение, когда в тени туба я обнаружил мешки, заваленные ветками и землей. Буквально подлетев к ним, тут же нацепил сабли, отчего сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я не представлял себе то сумасшествие, что накатило бы на меня, если бы их увели. На рубашку легли две перевязи с листовидными ножами, в голенища сапога ухнули кинжалы. За пояс я закрепил две стрелки и еще три ножа. Из одежды я взял лишь то, что было на мне, да накинул куртку с плащом. Остальное оставил. Только лишь сумку с дневником и писчими принадлежностями закрепил на бедре.

Поднявшись, я схватил оставшиеся мешки, и бросил их в пламя. Хоть такой вклад в погребальный костер. Но смотреть на языки пламени, что к небу устремлялись, я не стал. Вместо этого я накинул капюшон и рванул в направлении, что указал Орго. Себя я в произошедшем не винил. Будь я здесь в момент нападения, не многое бы изменилось. Мы были не готовы к бандитам, их вообще кроме как на трактах нигде и нет. Но все же червячок совести точил меня, подобно капле, что камень пробивает. Но сейчас не до этого.

Добежав до леса, я напряг глаза и пошел по следу. Лес это всегда союзник, иногда нейтральный наблюдатель, но никогда не враг. Последнее часто подвергают сомнению, но так поступают лишь недалекие, глупые разумные. Они, будучи уверенны в своем превосходстве, приходят в лес, и начинают вести себя как хозяева. Лес не рад таким гостям, он скрывает от них свои блага и показывает лишь колючие кусты, да берлоги спящих медведей. Вот и сейчас в лесу такие разумные, они не уважают его, и тот подсказывает мне где найти этих невежд.

Вот трава, примятая против ветра, она говорит мне о том что кого-то тащили, причем грубо. Вот кусочек ткани на суку — была борьба. Слишком тихо звучат птицы, прошли давно, но не очень. Слышен вой волка где-то на западе, значит они на северо-востоке. Чуть приплюснутый бугорок, кажется, шли вереницей. С уверенностью охотничьего пса, я перебегал от одной подсказки к другой. Раздавленный жук, сбитый гриб, помятый куст, обломанная ветка, уксусный запах страха и звуки животного мира вели меня к цели. Возможно девушка, подопечная еще жива, и тогда я её попытаюсь спасти, если же нет — сверну на юг и отправлюсь в Рагос. В империи телохранителю, провалившему свое задание, нет места. Мне не дадут работы, а люди будут смотреть исключительно как на лихого наемника. А там и до подставы от государевых людей не далеко, спишут на меня какое душегубство и здравствуй рудник.