Фантазии (СИ) - Суржиков Роман Евгеньевич Страница 6

— С его слов, стало быть?

— Ну, а с чьих же?

— И потом ты ушел за констеблями.

— Как не уйти? Коли сталось преступление, необходимо доложить. Только я сторожа попросил присмотреть за дверьми, пока меня нету. И сейчас тоже волнуюсь: я-то здесь, а двери без надзора, вот и заходи кто хочешь.

— Потерпят твои двери. Ты подтверждаешь, что оставил профессора Олли здесь одного?

— Ну, да. Его ж кабинет, отчего не оставить. Потом еще Элис пришла, я ее встретил в коридоре.

Бэкфилд сказал невпопад:

— Рожа мне твоя знакома…

Внешность у привратника была памятной: усов нет, зато борода — что твоя лопата, и волосы до плеч. И то, и другое с красивою проседью, а взгляд упрямый и лихой. То ли кучер генеральский, то ли разбойник в отставке.

Мужик не дал себя сбить с мысли:

— Я с вами крайне не согласен по поводу дверей. Нельзя их так надолго…

— Да плюнь ты на них!

— Виноват, никак не могу. Сами смотрите: уже ломятся всякие.

Наглядным подтверждением его слов, в кабинет Николаса Олли вошли два человека — со всею очевидностью, отнюдь не ученых. Первою шла девушка шаванского племени, располагавшая к себе простыми и честными чертами лица. Вторым — благородный красавец-рыцарь при изрядном мече. Он возвышался над спутницей, точно медведь над ланью.

— Мы ищем господина Николаса Олли, — сказала девушка с сильным степным акцентом.

— Я к вашим услугам, — отозвался профессор, но хамоватый Додж перебил его:

— Кто вы такие? Имя, звание, кому служите?

— Меня зовут… — начала было девушка, но рыцарь выступил вперед:

— Ты сам кто такой, холоп? Грязь вычисти из-под ногтей!

Додж побагровел:

— Взять его!

— А попробуйте, — рыцарь бросил руку на эфес.

— Отставить, — велел полковник. — Сир Питер, имейте терпение. Дружище Додж, таких людей, как фрейлина владычицы, необходимо знать в лицо.

— Это вот фрейлина?! — возмутился Додж.

Бэкфилд дослал ему информацию с помощью подзатыльника.

— Миледи, — сказал Олли шаванке, — мне очень стыдно от того, что подобная сцена происходит в моем кабинете. Примите извинения и скажите, что хотели.

— Моя госпожа, леди Магда Лабелин, приглашает вас в гости. Завтра к дневной песне, в Престольную Цитадель.

Часть 2

Глагол «надеяться» обременен двузначностью. Говоря: «Я надеюсь», — часть людей имеет в виду свои желания: «Надеюсь разбогатеть», «Надеюсь снова стать императором», «Надеюсь, что мир будет таким, как прежде». Однако другие подразумевают не желанные цели, а имеющиеся средства: «Надеюсь на свой ум, на мечи вассалов, на точность расчета». Герцог Морис Лабелин всегда считал первое значение глупым, а второе — единственно правильным. Нужно ясно отличать желания от ресурсов, и к желанному — стремиться, а ресурсы — разумно использовать.

Герцог Южного Пути желал подобрать под себя всю Землю Короны, как уже подмял центр столицы. А на что он надеялся, двигаясь к этой цели? На собственное богатство, на страх лордов перед Севером и на человека в гробу. Еще, конечно, на умницу-дочь.

То, что случилось зимою в герцогстве Ориджин, потрясло многих. Бывший владыка, чуть не плача, стенал о крушении надежд. (Видимо, он тоже путал надежды с неоправданными мечтами.) Его полководцы — Лис и Гор — вопили о предательстве, рвались пойти на смерть. (Вернее, послать подыхать своих солдат. В подобных вопросах желательна точность выражений.) Шут хлебал эхиоту и жался к тощей груди жены… А Магда явилась к отцу, села рядом, выпила полный стакан орджа.

— Ты беременна, — отметил герцог без упрека, просто как напоминание.

— Насрать, — ответила дочь и налила второй стакан. Сказала: — Папа, в Первой Зиме случилось дерьмо.

— Ориджины?

— Нет, не они. Я не смогу объяснить, запутано слишком. Боги, вселенская спираль и все такое… Скажу просто: Великое Древо ордена накрылось.

— Орден уничтожен?

— Нет. Но Древо вырасти не сможет. Конец.

Герцог Морис обдумал ситуацию. О Древе он знал недостаточно много, чтобы принять его падение близко к сердцу. Собственное выживание волновало гораздо больше.

— Ориджины все еще хотят нас убить?

— Нет, поскольку я отдала им Уиндли и Майн.

Даже тут герцог не наорал на нее. Он понимал, что дочь не пошла бы на такие жертвы без веской причины.

— До чего договорились?

Магда рассказала. Почти все, кто видел то дерьмо, лишились самообладания. Но Магда сохранила дар речи и подняла непростой вопрос: как мы все теперь будем? Со стороны Ориджинов выступили леди София и судья, со стороны Минервы — первый секретарь Дориан Эмбер и фрейлина Лейла Тальмир. Герцог Ориджин присутствовал, но едва живой от истощения, так что беседу вели старшие — и Магда. В одном сошлись быстро: резать друг друга никому не хотелось. Видимо, стоит всем согласиться на выборы владыки. Но как дожить до них, сохранив и власть, и лицо? Минерву можно оставить временной владычицей — ее одну все готовы стерпеть в этой роли. Адриан должен отказаться от претензий и признать себя бургомистром Фаунтерры. Это единственный способ узаконить то, что есть по факту: Минерва носит Эфес, Адриан правит столицей. Фактическое положение дел признается и в другом аспекте: Уиндли остается под контролем северян. Однако войска Лабелинов уходят из Майна — по той простой причине, что в Майне им до весны не выжить.

— Ты отдала два города, а что получила взамен?

— Теперь о хорошем, папенька, — и Магда изложила светлую сторону.

Первое: Адриан сохраняет право участвовать в выборах. Второе: человек в гробу передается под личный контроль Мориса Лабелина. Магда не могла допустить, чтобы он достался Ориджинам; Ориджины не соглашались оставить его в руках фанатика из ордена. Решено было передать его на хранение Лабелину, а вопрос о его дальнейшей судьбе адресовать церковному суду. И третье.

— Папенька, насколько я смогла понять, Минерве дико понравилось в Первой Зиме. Она создала свой маленький двор — потешный, зато управляемый. Очаровала Ориджинов, причем всех поголовно. Они теперь с нее пылинки сдувают. В северном болоте Мими — самая важная жаба.

— Рад за нее. И что дальше?

— Если б даже мы отдали Фаунтерру, она бы все равно не спешила туда. Столица в Первой Зиме ее устраивает. Но Земля Короны — домен Династии. Чтобы узаконить положение дел, Мимишке нужен наместник в Фаунтерре. Губернатор Земель Короны, причем такой, которого Адриан не прирежет в первую же ночь.

— Роберт Ориджин?.. — предположил герцог.

— Плохая идея. Батальоны Роберта рядом с полками Адриана. Один солдат чихнул — и понеслось по трубам… Нет, папа, северянам хватило ума назначить другого человечка.

Она подмигнула, но герцог не понял. Она подмигнула вторым глазом.

— Ты?.. Нет, серьезно. Ты — правитель Земель Короны?! Чтоб мне сдохнуть!

Магда обняла отца.

— Правда, ты должен за меня поручиться. Ориджины не сильно доверяют той, кто спит с Адрианом. Если я нарушу договоренности, они получат повод для новой войны с тобой.

Он расхохотался:

— Святые ж боги! Они совсем размякли, если думают, что для войны нужен повод!..

Конечно, Морис поручился за дочь. Лично ударил по рукам с герцогом Севера и стал фактическим гарантом сделки. Морис выдрал из лап Адриана хрустальный гроб, позволил Ориджинам взглянуть и плюнуть на замороженную белую морду. Морис снял блокаду с Уиндли и передал Ориджинам один из самых доходных городов герцогства. Зато и выжал кое-что взамен: Династия в лице Минервы официально признала свои долги перед ним. Бургомистр Адриан не мог законно распоряжаться владениями Короны, зато Минерва могла. Престольная Цитадель и Воздушный мост, и Адмиралтейство, и еще целый ряд великолепных зданий перешли в его руки. Герцог Лабелин теперь имел больше владений в Фаунтерре, чем сама Блистательная Династия. А Магда, губернатор всех Земель Короны, очутилась выше в иерархии, чем ее муж — правитель единственного города.