Вероника Иванова - Право быть Страница 6

— Не припомню, чтобы в других гостевых домах, где я бывал, так заботились о постояльцах.

Дурацкое начало беседы, но удивление попросилось на волю, и я не счёл необходимым сдерживать его неожиданный порыв. Впрочем, хозяин ответил вежливо, с еле заметной ноткой вины в голосе:

— Все услуги будут учтены в сумме оплаты.

Ого. Плохая новость. Представляю, сколько он с меня тогда потребует! Будь здесь несколько постояльцев, плата за свет в переходах наверняка была бы поделена между всеми, а так... Права была Мантия: придётся всё-таки заняться небогоугодными делами. Например, убить хозяина, вот тогда постой обойдётся мне совершенно бесплатно. Впрочем...

...Убить... отнять жизнь... отнять годы... как долго живут люди?.. по меркам мира — ничтожные мгновения... вот он был, вот его не стало, но ничего не изменилось... как только об умершем сотрётся последняя память, нити Гобелена перестанут колыхаться, вернувшись в изначальное состояние, всё станет прежним, как будто человека и не было на свете... но я дам ему шанс... я слишком устал от принятия решений... надоело...

Попробовать закончить дело миром? Хорошая идея. К тому же не только звонкие монеты могут стать платой.

— Почтенный хозяин, денежные средства, которыми я располагаю, слишком...

— Скудны? — опередил меня собеседник, но даже не дождался утвердительного кивка с моей стороны, торопливо продолжая: — Об этом я и хотел поговорить. Вернее, предложить вам небольшую сделку.

Вот это поворот на всём скаку! Так недолго и из седла вылететь.

— В чём она состоит?

Мужчина посмотрел на меня искоса, словно прикидывая, достоин ли я доверия, и, видимо, результат оказался удовлетворительным, потому что беседа продолжилась:

— Я беру за постой большую плату. Больше, чем во всех прочих гостевых домах города. Но если вы пообещаете молчать о моей уступке, скину с суммы половину.

— Но...

— Две трети.

Похоже даже не на предложение, а на отчаянную просьбу остаться в стенах этого дома.

— Зачем вам это нужно? Не могу поверить, чтобы торговец, продающий ночлег, действовал себе в убыток.

— Не бойтесь, свою выгоду я не упущу.

Понимаю: подробного описания причин, вынуждающих отказываться от большей доли выручки, я из этих уст не услышу. Да и не нужно. Разве меня волнуют чужие беды? Правда, ради соблюдения правил торговли всё же следует уточнить:

— А если я не соглашусь и уйду?

— Не стану вас удерживать. Всего лишь возьму полную плату за ночь.

Слово «полную» прозвучало чуточку угрожающе. Или мне только показалось?

Помню, старик Мерави, который, конечно, ещё не был стариком во времена нашего знакомства, но мне казался таким же древним, как песок пустыни, предупреждал: никогда не вступай в сделку, если предложение следует только с одной стороны, тем более когда эта сторона не твоя. Принимая чужие условия целиком и без изменений, ты не заключаешь торговый договор, а попадаешь в кабалу, ведь за любым договором всегда следят, каждый в оба глаза, Карун и Кейран. Именно поэтому в Южном Шеме, где правила Золотой охоты исполняют со всей возможной старательностью[1], ни одна покупка не может состояться до тех пор, пока продавец и покупатель всласть не поторгуются друг с другом.

Ночь я смогу оплатить, правда, не хотелось бы опустошать кошелёк: кто знает, когда мне могут пригодиться монеты? Зато от одной вещицы избавился бы с удовольствием, почти с наслаждением, поскольку свято верю в народную мудрость, утверждающую, что чем раньше убрать ненавистный предмет из поля зрения, тем быстрее память о нём выветрится из сердца.

— Хорошая сделка. И хотя на неё у меня не хватит денег, не беда. Я тоже некогда приобрёл дурную привычку торговаться и... У меня есть что вам предложить.

Кладу на хозяйский стол рядом с книгой записи постояльцев яркий свёрток.

— Что это такое?

— Накидка. Такие носят на юге. В наших краях южный шёлк редок, и ваша жена или дочь, думаю, будут рады обзавестись обновкой, которая по карману не всякому удачливому купцу.

— Предлагаете купить?

...Купить... продать... это целая память... это всего лишь память... пусть убирается на все четыре стороны, а если не захочет уйти по-хорошему, выгнать её взашей... купить... продать... но тогда останутся монеты, запятнанные новыми воспоминаниями... нет, никакой продажи...

— Взять вместо платы за ночлег. Вернее, за две ночи и три дня, потому что, как только паром вернётся, я уйду.

«И всё-таки с головой у тебя не очень хорошо... — с нажимом повторила свои опасения Мантия. — За этот отрез шёлка ты мог бы купить весь дом целиком».

Сейчас я меньше всего думаю о деньгах, драгоценная. Мне нужно...

«Самоутвердиться, вот что тебе нужно! Думаешь, избавишься от куска ткани — и сразу забудешь все обиды на Саэнну и её обитателей?»

Ты, как всегда, попала в самый центр мишени! И не просто думаю. Убеждён.

Мантия предпочла промолчать, но и в установившейся тишине чувствовалось, насколько моя спутница разочарована.

Хозяин нахмурил русые брови, в которых уже предательски проступала седина, и качнул головой:

— Не смогу купить ваш шёлк. У меня не хватит денег.

— Почему купить? Вы не поняли, почтенный. Обменять. Вы даёте мне крышу над головой, я даю вам накидку. Ну, может быть, ещё попрошу немного еды.

Он растерянно расширил глаза, чтобы тут же подозрительно их сузить:

— Вас кто-то подослал? Чтобы разнюхать, как у меня идут дела?

Эх, ну почему люди вечно любое доброе деяние поначалу принимают за нечто ужасное и смертоносное? Сам не желает признаваться, из-за чего навязывает незнакомцу сомнительную сделку, а когда я высказал в точности такое же по своей сути предложение, заподозрил неладное и вспылил. Впрочем, обстоятельнейший рассказ о происхождении шёлковой вещицы и моего к ней отношения не потушил бы огонь настороженности, скорее наоборот.

...Подослал... о, как ты ошибаешься... я не служу никому, я свободен, я наконец-то могу поступать, как мне угодно... я могу размазать по полу тебя и твои обвинения...

Хочешь искренности? Пожалуйста.

— Если бы мне надо было что-то разнюхать, я бы ушёл, не дожидаясь утра, потому что хватит и пары часов, чтобы понять: дела ваши не слишком хороши.

Мужчина сжал кулаки, наивно полагая, что длинные рукава рубашки помешают мне заметить ощетинившиеся костяшками кисти натруженных рук.

Мало? Могу добавить.

— В вашем доме нет ни прислуги, ни постояльцев. По меньшей мере половина, а то и все комнаты давно не топлены и не сушены, остов дома того и гляди начнёт гнить изнутри. Я ещё чего-то не заметил? Может быть. Но и увиденного достаточно. Вы разоряетесь или уже разорены. Угадал?