Павел Алексеев - Вершитель правосудия. Дилетант Страница 6

- Н-не знаю. Нормально попал. Я же его по рукоятку в бочину всадил, - с запинкой произнёс тот, - Ты ж сам видел, сколько крови было. Да и не дышал он уже.

- Горло надо было перехватить ему ещё, сам не мог догадаться? А ты, наверное, и нож там бросил, дурило? А на нём твои пальчики. А если он кого сейчас привёл, снова бодяга с отмазками начнётся? У родаков терпенье не бесконечное. Опять все мозги своей моралью взорвут, - с наездом, продолжил первый.

Второй, неопределённо пожав плечами, нервно стал оглядываться по сторонам.

Остальные, тоже закрутили головами, вглядываясь в темноту, от них явственно повеяло страхом и растерянностью.

-Ну, чего встали? Быстро, метнулись. Посмотрите вокруг, привёл он кого, или нет? - рыкнул их старшой.

Двое метнулись по сторонам, быстро осмотрелись и вернулись, информировав, что никого нет рядом. Подростки сразу расслабились, стали уверенными и наглыми.

- Так ты чё, один? А чё пришёл-то? За добавкой, наверное, да? Зря ты пришёл снова, мужик. Придётся поправить нашу ошибочку, да? - снова заговорил первый, улыбаясь, повернувшись и презрительно рассматривая меня.

Достал ещё один нож и, не оборачиваясь, подал 'толстому'. Тот, молча, взял. Толпа, предвкушая очередное развлечение, злобно и радостно окружила меня, подбадривая себя выкриками в мой адрес.

Я внимательно присмотрелся к первому, тут на меня опять что-то накатило. Понимание, ручейком потекло в меня. Как будто открыл книгу и большими чёткими буквами и красочными картинками. Он был сыном начальника одного из РУВД города, а 'толстый' сыном начальника помельче, из того же отдела. Подчинённый, так сказать. И тут, такое же разделение в статусе, как и у родителей. Слышал я про этих ребят уже. Кое-что проскакивало в прессу, что-то слышал от знакомых, но вот не ожидал, что придётся самому с ними столкнуться. Известные они личности в определённых кругах, в какой-то степени - неприкасаемые. Криминалитет посерьёзнее их не трогает, опасаясь связываться с 'ментами', а правильные милиционеры ничего не могли сделать из-за возможностей их отцов. Этих ребят много раз задерживали, но всегда отпускали, скрипя зубами от бессилия. Моё убийство у них было далеко не первым. Седьмым, если быть точным. А кроме этого, множество грабежей, разбоев, вымогательств, изнасилований. Картины их преступлений, мгновенно пролетели через моё сознание.

- Бедные ваши родители. Если бы они знали, чем заняты их дети, - удивлённо проговорил я, тоже рассматривая этих подонков.

- А с чего ты решил, что они не знают? - заржал первый и, повернувшись к своему товарищу, сказал, - Давай, кончай его Бегемот.

Бегемот... Подходящая кличка. Здоровый и тупой. Ещё раз, внимательно посмотрев на них, я понял, что он прав. Родители знали. Если и не всё, то многое. Парней не один раз ловили. Поступали заявления. Родители от кого откупались, кого запугивали. Кого принуждали молчать силой. А кое-где и сами предпринимали действия по устранению нежелательных жалобщиков и свидетелей. Не согласных с расследованием, принципиальных сотрудников милиции, подставляли, увольняли, всячески препятствовали расследованию. Пропадали свидетели, менялись показания, исчезали бесследно вещественные доказательства, а дела прекращались за недоказанностью вины или вообще не возбуждались. А дома, рассерженные родители, строго выговаривали никудышным чадам на непристойность их поведения, убеждали быть осторожными, брали с них 'честное слово' больше так не делать. Чада покаянно обещали. Снова и снова...

Впервые столкнувшись такой безнаказанностью, да ещё и с такими открытыми мне подробностями, я почувствовал презрение и понимание того, что они не должны уйти безнаказанными. Приняв непонятное пока мне решение, ощущая клокотавшую во мне ярость, я прорычал:

- Как таких гадов, земля носит? Вас ещё в утробе удавить надо было. Я вас сейчас в асфальт по уши вобью!

И такая на меня злоба нахлынула, я ощутил себя сильным, огромным, могучим. Такое дикое желание меня охватило, действительно, по уши в землю их вогнать. Только я собрался приступить к мордобою и шагнул вперёд, как тугая, тёплая волна мягко ударила откуда-то из груди в ноги и прокатилась по земле, расширяясь по кругу от меня. Я как будто её видел, призрачная, серая, со смутным свечением. А вот, то, что происходило в реальности, меня по-настоящему потрясло. Да так, что я на мгновение впал в ступор. Асфальт, покрытый неровной коркой льда, внезапно колыхнулся, как трясина на болоте, тихо чавкнул, расступился под ногами подростков и, заглотнув их, сомкнулся. Оставив на поверхности только головы. От неожиданности, я матерно выругался, присев, из-за вдруг ослабевших ног.

Девять голов торчало из замёрзшего грунта и растеряно раскрывало рты. В первый момент они издавали только звуки и возгласы растерянности и удивления. Постепенно, сначала по очереди, а потом и в один голос начали с натугой орать, спрашивать, что случилось, требовать их вытащить. Самый наглый, начал пугать местью отца, Бегемот - обещать денег, потом он принялся пугать, а первый просить. Страх волнами катился по моим обновлённым чувствам. Страх и не понимание. А я смотрел в ошарашенном отупении и тоже растерянно разевал рот. Проскочила мысль, как это могло случиться и что мне делать дальше. И тут же пришло понимание, что что-то в моей жизни круто повернулось и обратного возврата к серым будням уже не будет никогда. Я стал другим. Поэтому, нужно либо принять происходящее как данность или... Какое 'или' я так и не придумал, поэтому выбрал первый вариант и закрыл рот.

Приведя мысли в относительный порядок, я прикинул, что этим гадёнышам жить осталось не больше одного часа, они просто замёрзнут и это будет неприятная и зловещая смерть, в назидание многим, кто знал об их образе жизни. Неожиданно для самого себя я почувствовал потребность что-то сказать этим 'почти покойникам'. Что-то великое и назидательное. Ну и сказал:

-Ну что, подонки? Аминь, что ли?

Хотелось ещё много чего им сказать, но представил себе картину маслом. Стоит мужик, перед ним из земли торчат девять голов, а он им проникновенные речи толкает? Да уж. Зовите люди санитаров со смирительной рубашкой. И если хорошо подумать, то о чём можно разговаривать с мертвецами?

Что-то мне не по себе. Нервничаю я. Или уже нет? Чувствовал я себя сейчас очень необычно, эмоции самые разные, плескались через край. Не было только чувства жалости и чувства страха. Страх пришёл и ушёл, не оставив после себя никаких следов. Не знаю. Странно как-то всё. Посмотрел я на своих 'баранов', вернее закопанных, и спохватился, что совсем забыл про вещи, которые они вынули у меня из карманов, пока я валялся мёртвым.