Николай Ярославцев - Вождь из сумерек. Страница 6

— Глубокая мысль! Уважаю. Я тоже это заметил. Вот только почему я не слышал конского топота? А? Толян?

— Тут и думать нечего. Крыша со страху поехала. — Убежденно ответил Толян. — У меня у самого очко заиграло, когда он на меня наехал. То иголка не пролазит, а то кирпич целиком проскакивает.

Леху, казалось, убедил простой и ясный ответ братка и он замолчал, упершись немигающим взглядом в спину своего боевого друга и напарника. Но долго молчать он не умел. А хуже всего, не хотел.

— А ты что думаешь, Стас?

— А я вообще не думаю. Мне за «думать» не платят. — Нехотя пробубнил тот в ответ. И остановился перед воротами.

Леха, бросив Толяна, привычно встал рядом.

— Да, начальник, ОМОН вызвать практически не возможно. Придется входить первыми. — Посочувствовал таки, подлец. Вырастил на свою голову! — А давай, Толяна вперед пустим? Мы с тобой вполне за его спиной вдвоем укроемся.

— А че это сразу меня? Я вашим ментовским штучкам не обучен. На меня и так лошадь чуть не наехала. — Возразил тот.

Но Леха не унимался.

— Так не наехала же. Вот если бы наехала, тогда другое дело. Тогда бы это квалифицировалось, как производственная травма. А еще лучше, дорожно-транспортное происшествие. И ты мог бы даже потребовать по суду компенсацию за, нанесенный твоему здоровью, ущерб.

— И сколько? — Толян наморщил лоб.

— Все зависит от того, куда бы она своим копытом тебе наступила. Но ты, друг мой, об этом поздно подумал. Поезд ушел. В смысле лошадь ускакала! А мог бы крутые бабки не за что срубить!

— Так хотела же! — Парень с пристрастием оглядел просторную переднюю часть своего туловища, пытаясь угадать, куда бы она могла ему наступить своим кованым копытом.

— А кто подтвердит? Лошадь то ускакала. Фиг ее догонишь. А догонишь, разве сознается? Конечно, можно бы было за моральный ущерб предъяву сделать! Но как? Свидетелей нет! Стас в это время мордой в траве лежал и вряд ли что видел. Я по другую сторону примерно ту же позицию занимал. И только ты геройски отражал нападение превосходящих сил противника в лице означенной лошади и того железного дурака, который сидел на ней.

Стас досадливо поморщился. Поймет простодушный парень рано или поздно, что оставили они в той клятой пещере все свои права работников славных правоохранительных органов вместе с обязанностями и… пропала Лехина озорная морда. Вместе с зубами. А со стоматологами здесь, наверняка, трудности.

Будь, что будет. Снял пистолет с предохранителя, передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и шагнул вперед, охватывая взглядом все пространство крепости на 180 градусов.

В крепости обычная гарнизонная суета. Снуют бойцы между приземистыми каменными казармами. Отличить их от иного люда не трудно по одежде и по другим характерным приметам, присущим только военному человеку, приметам. На широкой площади перед цитаделью или замком, хоть как его назови, все едино, возы да лотки с товаром. Привезли из соседних деревень мужики всякой всячины и пытаются сбыть свой товар поскорее, чтобы засветло вернуться домой. Между ними редкие покупатели мельтешат. Торгуются до хрипоты, цены сбивают. Как везде. И как всегда. Как было. Как есть. И как будет. У обглоданных коновязей лошади. И не дьявола не слышно. Строевые и рабочие. Лениво хрупают сено, изредка отбиваясь хвостом от назойливого гнуса.

А их словно и не заметили.

— Они, что все здесь ослепли что ли? — Прошептал в ухо Леха. — Мы же, можно сказать, по парадной лестнице поднялись…

— А ты обиделся что ли? Так трахни кулаком по столу. Или Толяна попроси. У него лучше получится. — Не довольно отозвался Стас.

— Трахнул бы. Если бы стол нашел.

— А ты по воротам. Смотри сколько на них железа. То-то грохоту будет! — Усмехнулся Стас и, пряча пистолет в кобуру, зашагал к возам.

— Что — то сообразив, Толян вырвался вперед.

— Пацаны, я голый. Мы на стрелку бабки не берем. Вернемся, отдам. Вон, на той телеге даже живые гуси продаются. А рядом мужик окорок продает. Яички.… У меня, как бы, сразу брюхо свело.

Лехины косматые брови поползли вверх.

— Забожись!

Но поймал на себе грозный взгляд Стаса и умолк.

— Не будет вам здесь не гуся, не цыпленка. И даже дохлой курицы не получим. Мираж. Фантом. Призрак. Как Толянова лошадь. Не веришь? Смотри… — И шагнул навстречу, спешащей, куда то с корзиной в руках, пожилой женщине.

Леха и Толян замерли, в ожидании возмущенного крика и всевозможных ругательств, достойных эпохи средневековья. И может быть даже с легким мордобоем. Но ничего не произошло. Словно не заметив Стаса, женщина прошла сквозь него и скрылась в дверях одного из домиков, лепившихся почти вплотную к крепостной стене.

— Поняли? Или еще доказательства нужны? — Спросил он, пытливо заглядывая в их лица. И зло, почти с ненавистью, добавил — Приз — рак!

Постоял, задумчиво глядя себе под ноги, и напрямую, через торговые лотки, казармы и свинцово серые крепостные стены, ссутулившись, зашагал прочь из крепости.

За ним очень резво заспешил Толян, с сожалением поглядывая на, оставшегося не тронутым, гуся и прочую снедь, которую по не известным причинам нельзя пустить в дело. Не меньшее сожаление вызывали и круглые караваи подрумяненного хлеба. И кувшины с молоком, и аппетитные круги колбасы, которые должны бы были источать на всю площадь запах чеснока, но почему, то не источали. Могучий желудок уже не пел, а рыдал на все голоса. Страдальчески морщась, Толян рванул вслед за Стасом, проклиная ту злосчастную минуту, когда черт подбил его на роковой выстрел из пистолета. Отчаяние его было так велико, что стой перед ним стена из настоящего камня, он и через нее прошел, лишь бы поскорее убежать от картины, преступно вызывающей, средневековой еды.

Разочарование Лехи было не меньше, но он был более привычен и приспособлен к тяготам и лишениям оперативно — розыскной деятельности. К тому же привык доверять решениям своего старшего напарника, а поэтому он легче Толяна превозмог стенания своего желудка и, постояв в задумчивости ровно столько, чтобы показать, что и у него кое-какие мыслишки водятся, кинулся за ними вдогонку.

Но Стас шел, не останавливаясь и не оглядываясь по сторонам. А поглядеть было на что. Длинные пологие холмы, чуть заметно поднимающиеся над равниной, были сплошь усеяны разноцветьем цветов. Такой яркий праздничный наряд редко встретишь сейчас на родном его Урале. Купавка стала такой редкостью, что занесена в Красную книгу. А эта первобытная, или первозданная краснота слепила глаз. Далеко слева на фоне нестерпимо голубого неба, отливая синью, красовалась великолепием формы одинокая гора, словно снятая с картин Рериха. Увидел бы, если бы посмотрел вокруг.