Юлия Фирсанова - Рыжее братство. Начало Страница 6

Мне грозная супруга Торина улыбнулась почти ласково и вполне гостеприимно, повела рукой в сторону крыльца и промолвила:

— Милости прошу, почтенная магева, в дом! Как раз к обеду поспели, чем богаты, откушайте! Олесь окушков с утреца принес знатных, рыбкой попотчуем в сметане притомившейся да ушицей! Дети, на стол собирайте!

Вылупившихся на настоящую магеву и уже было распахнувших рот для горы вопросов недорослей как ветром сдуло. Только мелькнул край сарафана, рубашки, широких штанов и две пары босых пяток, да дверь об косяк шмякнулась, но уже тише. Привычный пес и ухом не повел.

— Рыба — это здорово! — расплылась я в улыбке, воспоминания о малине уже успели выветриться из желудка, и организм настойчиво сигналил хозяйке о необходимости регулярного питания. И вообще на малинной диете перебиваясь, гастрит заработать недолго!

Одной рукой Дорина разом прихватила с телеги все узелки с гостинцами, я забрала куртку и сумочку и вошла вслед за хозяйкой в дом. Торин же остался загонять "авто" в сарай и распрягать лошадь. Чистые сени, благоухающие связками подсохших травок, болтающихся у потолка на нескольких веревочках, (я только мяту да зверобой распознать сумела), вели в горницу. Подслеповатые окошки из толстенного стекла, судя по горделивому взгляду хозяйки, были тут последним писком моды. Да, кажется, раньше стекол вообще не делали, тем более в деревнях: бычьими пузырями, слюдой там или кварцем обходились. Мне-то куда больше жутких окошек понравились нарядно расшитые занавески да натуральное навощенное дерево лавок, стола, полок с расписной посудой у печи, пестрые плетеные половички под ногами — настоящая этника, не подделка какая. Вот это б и у нас за крутизну для фазенды сошло. И вообще, до чего же здорово пахнет травками, воском, деревом, никакой сырости как в убогих деревенских халупах, и даже запашок навоза с заднего двора в комнаты заглядывать боится. Плещась у рукомойника, я твердо решила: если б в таком домике еще была канализация, горячая вода и электричество — навсегда согласилась поселиться. Расшитое по краю какими-то птицами, вроде наших гусей, полотенце легко впитало в себя влагу, не то, что наша синтетика. Фаль, пока я мыла руки, тоже пару раз занырнул под струю воды, но вытираться не стал, встряхнул крылышками, и брызги разлетелись во все стороны.

Дорина предоставила мне почетное место во главе стола рядом с чугунком, благоухающим натурально рыбным супом из настоящей рыбы, а не консервов, какой обычно наскоро гоношила я себе, экономя время и деньги. Чада и домочадцы быстро расселись: юркнули на свои места ребятишки, чинно опустился хозяин дома, хозяйка разлила суп и тоже присела на лавку.

Глиняная тарелка, расписанная чуть кривоватыми колокольчиками по ободу, щедро наполнилась супом до краев. Прежде, чем я успела вякнуть насчет того, что "столько ему не съесть, он еще маленький", Фаль хищно облизнулся. Да уж, пожалуй, лучше не торопиться с выводами, при неуемном аппетите сильфа, хорошо, если нам не придется просить добавки.

Я осторожно отправила в рот первую ложку, по этому знаку вся семья приступила к еде. Фаль слетел с моей руки и присосался к нашей тарелке, зависнув, как колибри над цветком.

"Если б, — подумала я, следя за быстро понижающимся уровнем супа, — колибри жрали столько, сколько мой мотылек, они бы от ожирения не то что летать, ползать бы не смогли."

Тушеную в сметане рыбу и пареные овощи, чем-то похожие на репу и картошку одновременно, Фаль ел с не меньшим энтузиазмом, чем суп, впрочем, негодник все-таки оставлял мне достаточно, чтоб ближе к концу трапезы я чувствовала себя предельно сытой.

Олесь и Полунка так вылупились на стремительно исчезающую из моей миски еду, что почти забыли об обеде и о негласном указании матери не лезть к магеве с вопросами. Паренек не вытерпел первым и спросил громким шепотом, когда Дорина отошла к печи за медовыми пирогами:

— Госпожа магева, а что это оно у вас так само? А?

Пожалев умирающих от любопытства слепых к магическим сущностям ребятишек, я пояснила:

— Нет. Само по себе ничего в мире никогда не происходит. Все, парень, имеет и причину и следствие. Еда не исчезает бесследно, она умещается в животе моего волшебного приятеля. А вот как в него все это влезает, — я развела руками, — не знаю!

Совершенно очарованные подростки захихикали, а девчушка спросила:

— И много ваш спутник съесть может?

— Не проверяла, — я улыбнулась детям в ответ и подмигнула. — Такого количества еды у меня под рукой пока не находилось.

— Ну что ты смеешься, о Оса!? — оторвавшись от тушеной рыбки, укорил меня оскорбленный Фаль, обсасывая косточку. — Когда же стоит есть, как ни тогда, когда еда вкусна и ее предлагают от всего сердца?

— Уел, — тихо скаламбурила я, потянув носом аромат ягодного пирога. Сильф тоже перестал вещать о своем скромном по меркам народа духов аппетите, и сделал стойку на десерт.

Впрочем, и мой нос непроизвольно задвигался. Не часто сразу из печи сдобу есть доводится, а та халтурка, что в супермаркетах из скороспелого теста творится — не в счет, вот Фаль ее, небось, и есть не стал, а если б сожрал от любопытства, в мире стало бы одним сильфом меньше.

Пироги не только пахли одурительно, они — пышные да сдобные — еще и таяли во рту. Чистая амброзия! Благо мой желудок всегда спокойно относился к соседству рыбы с напитками животного происхождения, поэтому запивала я сладкое парным молоком. Вкус знакомый по детству в деревне!

Домашние Дорины, пусть и избалованные стряпней хозяйки, тоже лопали с аппетитом, однако успевали еще и вопросы задавать. Переварив парочку моих ответов насчет незримого помощника, Полунка спросила, поерзав на скамье:

— А какой он, ваш спутник?

Я подавила проказливое желание пошутить, брякнув: "большой и толстый, потому как в еде меры не знает", такого предательства самолюбивый мотылек бы мне точно не простил, и важно изрекла:

— Он сияющий, изящный, очень красивый.

— Полуника, нам нельзя такие вопросы задавать! — строго промолвила Дорина, и попросила меня, почти загнав дочь, а заодно и шустрого сына, под стол суровым взглядом: — Вы уж простите ее, магева Оса, несмышленую, совсем ума лишилась о волшбе расспрашивать стала!

Я только кивнула, принимая извинения, сама же слушала Фаля, гордо напыжившегося после моего комплимента. Мотылек воспарил к моему лицу и гордо затарахтел, трепеща радужными крылышками:

— Кто красивый, изящный и сияющий? Я? Да, я такой! Я самый красивый, изящный и сияющий из всех сильфов! Тебе магева Оса очень повезло!

Видно было, что Фалю безумно приятно слышать о себе такие слова. Прежде чем вернуться к пирогу с вишней, он даже потерся крылышками о мою щеку.