Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть Страница 6

Вадим пришёл в себя. Бросился туда, где ещё секунду назад цеплялся за поверхность и саму жизнь верный друг. Откуда-то появились силы. Нырнул — ничего. Отдышался. Нырнул. Ещё раз. Ничего. Ещё раз. Он нырял снова и снова, погружаясь в глубину, как в невыносимую правду: друзья погибли, их больше нет, и спешил побыстрее вынырнуть, тем самым не соглашаясь поверить в это.

Слёзы смешались с речной водой.

Нырнув в очередной раз, он вроде бы что-то нащупал, но не смог ухватиться, а когда вынырнул, в висках страшно стучало. Провёл рукой по лицу — кровь. В носу стало тепло. Кровь тёплым ручейком спускалась к губам, попадала в рот, оставляя солоноватый привкус. Кровь из носа шла у него с раннего детства: врачи поставили диагноз "повышенное внутричерепное давление". Вадим знал, если продолжит нырять, то вскоре потеряет сознание. Сглотнул огромный ком, образовавшийся в горле. Нахмурился, а затем захныкал как маленький:

— Вовка… ты прости меня, пожалуйста… Я… веришь, нет? Никогда тебя не забуду… И тебя Мишка… простите…

Что произошло дальше, он почти не помнил. Внутренне Вадим снова и снова переживал невыносимую, совершенно нереальную боль утраты лучших друзей, поверить в которую окончательно никак не получалось. В то же время на полном автомате доплыл до берега, выбрался на скользкую землю, поцарапался об ивовые ветки, когда спешно продирался прочь от реки-убийцы, немного посидел на границе старого леса, вздохнул, встал, пошёл искать дорогу к лагерю. На прощание обернувшись, он заметил, что в мире стало намного светлее: вот-вот поднимется солнце, прогонит серый туман и возможно всё будет как раньше. Друзья, перепачканные зубной пастой, проснутся в душном корпусе, вдали заиграет горнист, помятый вожатый Костян с лёгким перегаром хмуро позовёт пацанов на завтрак… "Это просто страшный сон… это не может быть правдой" — повторял Вадим, медленно двигаясь сквозь тёмный лес. Он не видел ничего вокруг, часто спотыкался. Наконец под ноги сама собой метнулась заросшая тропинка. Ему почему-то показалось, что она непременно приведёт туда куда нужно.

Минут через пятнадцать мысли немного успокоились, голова прояснилась. Наверное, подсознание приняло жуткую правду, переварив всё произошедшее. Вадим сильно переживал, перед глазами то и дело всплывали улыбающиеся лица друзей, но теперь он мог думать не только о них. Во-первых, зоркий мальчишеский глаз определил, что он забрёл в старую часть леса. Одряхлевшие деревья, как древние старушки, измученные артритом и псориазом, тянули к небу кривые ветки, даже летом теряя бледную листву. Стволы уже отошедших в мир иной гигантов, превратились в непроходимые преграды, но неизвестно кем вытоптанная тропа, ловко лавировала между ними, иногда балансируя на краю глубоких дурно пахнущих ям, иногда почти теряясь под завалами гниющего валежника. Во-вторых, он понял, что раньше никогда здесь не был. Удивительно, в этой части леса совсем не рос папоротник, на ум тут же пришли слова бабушки: "Лес без папоротника — дурной лес". Поёжившись, Вадим ускорил шаг.

Будто услышав его тревожные мысли, то тут, то там начали появляться широкие махровые кусты папоротника. Рядом со старыми деревьями возникли тоненькие стебли юных берёзок и ещё более тонкие веточки молодой черёмухи. Постепенно светало и в лесу. Вадим немного успокоился, начав снова обдумывать всё произошедшее этой ночью, когда тропинка резко отклонилась в сторону, буквально вытолкнув его на голую поляну, покрытую чёрными прошлогодними листьями.

Что-то хрустнуло под ногой. Во влажной листве белела кость. Вообще-то, ничего удивительного — любой лес кишит костями бездомных собак, кошек, заблудившихся коз и неизвестных птиц, но Вадим сразу понял — кость принадлежала человеку. Это была нижняя челюсть — точно такая, как гипсовый макет, показанный им учительницей на уроке биологии. Ряд узких неровных передних зубов, небольшие клыки и крупные жёлтые коренные зубы. Если это возможно, замёрзший парень похолодел ещё больше. Поднял глаза. Остолбенел. Перед ним на кроне мощного столетнего кедра возвышалась избушка. Деревянные стены почернели от времени, сливаясь в утреннем сумраке с тёмной зеленью кедровых иголок. Избушка, расположенная в трёх метрах от земли, выглядела чрезвычайно старой. Крышу покрывал толстый слой пожелтевшей хвои, вместо трубы зияла дыра, окна давно лишились не только стёкол, но и ставней, сгнившая дверь висела на одной петле.

От старого дома веяло смертью.

Все посторонние мысли мгновенно покинули голову. Захотелось как можно скорее уйти отсюда подальше, желательно не оборачиваясь. Бежать. Быстрее бежать! Сердце бешено забилось в груди. Вадим, стараясь не издавать ни единого звука, медленно отвернулся от избушки, сделал шаг, ещё один… Под ступнёй подло хрустнула ветка. Никогда прежде он не слышал столь громкого хруста.

В тот же миг всё в мире изменилось.

Вечно трепещущие, даже в безветренную погоду, листья осины замерли. И без того молчаливый лес, онемел. Скудное тепло летнего утра испарилось.

Время остановилось.

Вадим увидел пар от собственного дыхания и одновременно почувствовал спиной чей-то взгляд. Внутри шелохнулось плохое предчувствие. Обострённые чувства закричали о страшной, ни с чем несравнимой угрозе. Он понял, что ни в коем случае нельзя оборачиваться, вернее, он откуда-то это знал. Вадим побежал. Никогда ещё ему не приходилось так быстро бегать. Не разбирая дороги, разбивая ноги об острые шишки, царапая плечи о сухие ветки кустарников, он нёсся прочь от избушки, осознавая, что живущий в ней призрак не отстанет. Что-то подсказывало ему — это игра. Он — обречённая мышь, которая рано или поздно надоест играющему. Жизнь, казавшаяся до сегодняшней ночи бесконечно длинной, теперь сжалась до партии в ужасную забаву, где, в общем-то, всё уже ясно.

Вадим бежал, наклонив как можно ниже голову, чтобы и краем глаза не видеть происходящего вокруг. Враждебный лес пришёл в движение. Из темноты на него смотрели сотни злобных глаз, кто-то шипел в кустах. Корни неожиданно поднимались из почвы, расставляя опасные капканы. Ему было так страшно, что нет слов, способных это передать. На ум пришла старая молитва, которую, сбиваясь, забывая слова, он принялся повторять снова и снова. Все душевные силы были вложены в эти простые слова.

Холодные щупальца прикасались к голой спине, действуя, как кнут действует на загнанную лошадь. Шестое чувство подсказывало Вадиму, что призрак рядом: сейчас справа, а через долю секунды совсем рядом — позади, дышит в затылок могильным холодом. Однажды Вадим даже пробежал сквозь привидение. Тело, на какую-то мизерную долю времени, умерло: сердце неожиданно остановилось, лёгкие опустели, он физически почувствовал, как его плоть гниёт, рассыпаясь в прах. Он стал трупом — холодным, не имеющим никакого отношения к живому миру, но что-то его здесь задержало, а затем много десятилетий спустя, он забыл себя, смешавшись с землёй, став частью древнего леса.