Евгений Решетов - Последний языческий бог (СИ) Страница 6

Эртифекс шел впереди и, жестикулируя руками, принялся рассказывать:

- Говорят, предки нынешнего графа построили этот замок спустя сотню лет после окончания Войны Двух Империй, но спустя еще сотню лет, он опустел. В те страшные годы люди гибли целыми деревнями, да что там деревнями, городами. Взявшийся из неоткуда мор, не щадил никого. Повсюду была смерть, разруха… Порой мне кажется, что сам мир болен…

Голос мага торжественно и печально звучал в тишине пустых залов, отражаясь от высоких потолков и неровных стен. Создавалась ощущение, что мы одни в этом нагромождении камней, но иногда, слышимые вдали человеческие голоса говорили о том, что замок не пустует.

- … Но внезапно мор пошел на спад, - вещал Эртифекс. - Церковь, усилившаяся в те времена, мгновенно заявила о том, что это происходит благодаря тому, что люди стали больше верить в Бога, их единого христианского Бога. Тогда, многие верили, что подходит конец Черной Эпохи, но они ошибались, мор не ушел, он свирепствует до сих пор.

- До сих пор? - произнес я обеспокоенно.

- Ага, но это лишь одна из напастей, которых тебе стоит опасаться в мире Сианлис.

- Поподробней, пожалуйста.

- Вслед за мором пришли бесы. Не стоит их путать с демонами - могущественными существами, с которыми люди заключают сделки. Бесы - это неуловимые бесплотные твари, проникающие внутрь твоей души и извращающие ее.

- А как защитится от них?

- Церковь учит, что нужно быть твердым в своей вере в Бога, но по мне колдовство на них пагубней влияет.

- Скорее научи меня магии, - проговорил я, оглядываясь по сторонам.

- Бесы предпочитают магов, обычным людям, - весело произнес Эртифекс. - А Церковь не делает различия между магами, одержимыми бесами, еретиками. Всё идут на костер. Одержимые - если экзорцистам не удаётся изгнать бесов. Маги - если они конечно не паладины, хотя это те же самые маги только в профиль. Остатки нелюдей и волшебные существа как-то незаметно пылают на кострах инквизиции, при таком-то количестве аутодафе проводимых над одержимыми и магами.

- Но ведь ты сказал, что магия убивает бесов! Почему тогда маги преследуются Церковью?

- Не путай магию и колдовство, - поправил меня Эртифекс. - Магия - это узкоспециализированные заклятия, а колдовство это универсальные заклинания, которыми может воспользоваться любой прошедший ритуал человек. Именно колдовство изгоняет демоном, а магия бессильна против них. Конечно, с помощью магии можно попробовать, напрямую не воздействуя, убить одержимого, но не излечить.

- Но ведь всё равно, так не честно, - произнес я.

- Церковь считает, что магия это дар дьявола и ее надо искоренить. И тут во всей красе всплывают двойные стандарты. Паладины! Те же маги, но служащие на благо Церкви. Многие из них были нормальными ребятами, но пройдя посвящение, превратились в ярых фанатиков.

- Ладно, с этим вроде разобрались. Расскажи мне о море, почему его до сих пор не победили?

- Есть несколько теорий возникновения мора. Первая: мор это следствие применения магии витамор. Людям, верящим в это, даже в голову не может прийти, что на любое агрессивное проявление магической энергии есть нейтрализующее действие. Не сейчас, когда витаморов не осталось, а тогда, когда только началась Черная Эпоха, витаморы нашли бы противоядие и изгнали бы мор, если бы он был бы магического происхождения, но этого не произошло. Вторая: мор наказание роду людскому за грехи его. Кто насаждает эту теорию, думаю, ты понял. Третья, самая разумная: мор это всего на всего болезнь.

- Куда я попал? - задумчиво прошептал я.

Эртифекс промолчал. В тишине мы подошли к большой деревянной двери с кольцом вместо ручки.

- Веди себя достойно. Тебе никто из живущих в замке не желает зла, - произнес маг.

- Ага.

Он сделал пару шагов, открыл дверь и проник внутрь. Я, внутренне сжавшись, последовал за ним. Перед моими глазами возник средних размеров зал. Частично заляпанный грязью, местами потертый, а где-то и надгрызенный свирепой молью, расшитый зелеными нитями, красный ковер, укрывал пол и приглушал шаги человека, курсирующего от вытянутого, овального, каменного стола к дивану. Он выглядел угрюмо. Его седые, висячие усы спускались к линии подбородка, а волосы на голове были короткострижены. Мгновенно в голове вспыхнули некие аналогии с животным миром: усы как у моржа, а прическа как у ежа.

Мужчина пока не заметил нас или делал вид, что не заметил. Полы его красного с золотой оторочкой халата, напоминающего мне восточный, подобный тем, что носили султаны и прочие визири, каждый раз взлетали, когда он делал резкий поворот, добираясь до цели, и обнажали тонкой работы кольчугу, защищающую его тело почти до колен. На широком поясе с металлической пряжкой в форме круглого щита, я с предвкушением дополнения общего стиля, ожидал увидеть кривой ятаган или саблю на худой конец, но увидел лишь римский гладиус, хоть и в шикарных ножнах, отделанных блестящими на свету каменьями. Вздох разочарования растворился в тишине, но заставил мужчину обратить на меня внимание. Он остановился и вперил в меня взгляд строгих, карих, прячущихся в набрякших веках, глаз.

- Прошу, - произнес он и показал рукой на стул.

Я как можно аккуратней прошествовал до стула и в нерешительности остановился.

- Пожалуй, постою, - проговорил я, соразмерив свои габариты с размером седалища.

Мужчина тряхнул головой, словно отгоняя какие-то мысли и произнес:

- Извини, садись на диван.

Сам он подошел к высокому стрельчатому окну и замер, устремив взгляд в голубую даль.

Я примостился на диване, и с вопросом в глазах посмотрел на, вальяжно расположившегося на другом конце дивана, Эртифекса.

- Ждем еще одного участника, - проговорил он, разглядывая ухоженные ногти.

Неожиданно, раздался легкий хлопок и посередине комнаты возник мужчина. Преодолев безмерное удивление, начал беззастенчиво его разглядывать. Высокий для обычного человека, а не такого монстра как я, поджарый, с сухими мышцами, виднеющимися сквозь легкую рубашку. Длинные ноги в простых штанах. Обут, в не менее простые сандалии. На первый взгляд он выглядит как мой ровесник. На это указывало, чистое, без признаков морщин или старения лицо и густые волосы. Но вот глаза говорили о другом, это были глаза старика, мудрые, чуть грустные, с глубоко затаённой печалью и болью.

Как только он возник в комнате, мне сразу стало не по себе. Даже не способ его перемещения выбил меня из колеи, а его аура заставила подобраться и ощутить внутренний озноб. Все мышцы моего тела пришли в движение, я взводился словно пружина, готовая распрямиться в любой момент.