Рисс Хесс - Planescape: Torment: "Пытка Вечностью" Страница 6

— Стесняюсь даже спросить, как ты собираешься достигнуть результата.

Проститутка, слышавшая этот разговор, заявила:

— Для мимиров и других дегенератов плата в два раза больше.

На мой вопросительный взгляд Морти ответил:

— Мимир — это ходячая энциклопедия. Это я, шеф.

Я посоветовал Морти оставить эту идею.

— Не стоит оно того, Морти. Глядя на нее, скажу, что лучше уж уберегу тебя от повторной смерти.

Услышав это, женщина мгновенно разозлилась.

— Да у вас запах и вкус в одежде как у готерда, но вы вдвое более уродливы!

Она еще продолжала орать на нас какое-то время. Морти замолчал, пораженный, а шлюха продолжала извергать нескончаемый поток оскорблений.

Когда эта вербальная лавина наконец прекратилась, Морти немного помолчал, затем обратился ко мне:

— Ух ты, шеф! Я добавил несколько новых слов к своему старому арсеналу! — Он обернулся к шлюхе, которая пыталась перевести дыхание. — И я влюбился!

Я не удержался, хохотнул, после чего двинулся дальше, решив для себя, что хоть я и знаю теперь, где искать Фарода, неплохо бы узнать побольше о самом Сигиле и, возможно, заполнить пробелы в своей памяти перед тем, как отправляться на поиски сего индивида.

Я продолжал расспрашивать встречных. Некоторые из местных восприняли мои вопросы как знак легкой поживы, потому что тут же вытащили ножи и бросились в атаку. В ответ обнажил клинок, забытый в одном из шкафов Мавзолея, и внезапно осознал, что весьма неплохо им владею. Да, я получил несколько легких ран, но вскоре стоял над трупом главаря бандитов, в то время как остальные улепетывали. Я также понял, что убивал раньше, и, возможно, множество раз.

Следующего жителя Улья я перепугал своими шрамами и свежей кровью на теле, оставшейся от недавней схватки. Он не сказал ничего такого, чего бы я уже не знал, но мне стало жалко беднягу и я сунул ему несколько медняков. Он встревожено огляделся, затем быстро спрятал монеты в карман своей робы.

— Благодарю покорно, рубака! Да минет тебя тень Леди!

Эта фраза разожгла мой интерес.

— Подожди- ка... Леди? Что за Леди?

— Владычица Сигила? Ты что, не слышал о ней? Ты, должно быть, блажен... или на самом деле мало знаешь о Сигиле. — Он тихонько похихикал. — Слово Леди — закон в Сигиле. — Он немного помолчал, затем добавил: — Хотя слова-то от нее и не дождешься. Она молчалива, как мертвая, на самом деле. — Он настороженно взглянул на меня. — Не хочу слишком много болтать про нее, рубака... Ты не захочешь пройтись в нее тени и возносить ей молитвы, понял? И давай оставим эту тему. Болтать о Леди очень, очень нехорошо.

Недалеко от Мавзолея я наткнулся на мемориал Служителей Праха — четыре стены, окружавшие колонну в центре. Ее окружали Служители, выводя молебен о своей «Истинной Смерти». Заинтересовавшись, я подошел ближе и заметил, что внутренняя поверхность стен, да и сама колонна покрыта тысячами тысяч имен. Я узнал колонну — именно ее я видел в том памятном сне в Мавзолее.

Я поинтересовался у прохожего, стоящего у колонны, что это за место.

— Это - надгробная плита Планов, — хмыкнул он. — Целые кладбища имен начертаны на этих камнях. Праховички их пишут и пишут. Уже и места свободного-то нет, но для них это не важно... они стараются. Половину имен уже и прочесть сложно. Я надеюсь, что мое имя окажется тем, что расколет этот камень. Ведь если что есть силы наносить слово «Квентин» на основании монолита молотом и долотом, эта проклятая штуковина обязательно рухнет.

Я спросил, что он здесь делает, если, к тому же, так враждебен по отношению к Служителям Праха. Ответ Квентина был просто изумителен.

— Читаю имена новоприбывших. Каждый день пытаюсь отыскать новые и вспомнить, знал ли я их. Ничего больше.

— Служители Праха наносят на этот монумент имена всех усопших?

— Да, царапают их на камне... и на стенах тоже. Не знаю, зачем они усложняют себе жизни, считая умерших... Праховичков больше ведь заботят живые.

— Живые?!

— Угу... Знаешь, сюда Праховички приходят скорбеть. Не о мертвых, нет, а о живых. Ты и слова из них не вытянешь, если, конечно, не попросишь оплакать какого- нибудь живого придурка из твоих знакомых. По мне так мертвые заслуживают куда больше жалости, нежели несчастные души, влачащие существование в этой дыре. — Он вернулся к молчаливому созерцанию монумента, тут же забыв обо мне.

Я собрался было уходить, но под влиянием импульса обратился к одной из скорбящих Служительниц Праха и сказал, что мой друг, Адан, чувствует боль из- за смерти одного из близких. Она обещала, что будет скорбеть о его боли. Улыбка играла на моих губах, когда, уходя, я расслышал имя «Адан» в размеренном речитативе ее бормотаний.

Я продолжил расспросы прохожих в Улье. Одна из них, женщина в грязных обносках, поведала воистину интересную историю. Волосы ее были спутаны и засалены, руки покрывали волдыри от ожогов, а кисть правой руки представляла бесформенную плоть... расплавленную, подобно воску. Я поздоровался с женщиной, чтобы привлечь ее внимание.

— Што ты от мня хошь? — Акцент у женщины был просто ужасный, я еле разбирал, что она говорит. — Хошь, шоб я ушла? Из города, не уйду. Не могу, пыталась, это не город, это тюрьма куда угодно.

— Куда угодно? — уточнил я.

— Миры...— в ее глазах плескалось безумие. — Планы зыбучих песков, слепые миры, где твоим членам дана жизнь и ненависть, города пыли, в которых сами люди - пыль и прах, и дом без дверей, Сумеречные Земли, поющие ветра, поющие ветра...— Она начала тихонько всхлипывать, но слезы ее давно были выплаканы. — И тени... страшные тени.

— Где же все эти места?

— Где? Где те месста? — Она повела своей изуродованной правой рукой, указывая на панораму города. — Все здесь. Двери, двери, здесь и куда угодно!

— Двери?

— Ты? Ты не знаешь?! — Она прищурилась, заклацала зубами. — Скажу тебе я: осторожно делай каждый шаг и дотрагивайся до чего - либо лишь сильно- сильно подумав в этом трижды проклятом городе... Двери, врата, арки, окна, картинные рамы, открытые рты статуй, пространства между полками... Остерегайся таких пространств! Все это — двери в иные места! У каждой двери — свой ключ, и лишь тогда они покажут истинную природу... Арка станет порталом, картинная рама станет порталом, окно станет порталом... и все они перенесут тебя куда-то. Украдут тебя...— Она снова потрясла правой рукой. — А иногда то, что ждет на другой стороне, заберет часть тебя в качестве платы.