Журнал «Если» - «Если», 2001 № 10 Страница 6

Духи самозабвенно что-то нашептывали ему в уши, поэтому реплика прозвучала вызывающе. И все же глаза коротышки опасливо блеснули. Он чуял, что попал в капкан, хотя и не понимал этого.

— Значит, мой друг, вы в большой опасности.

— Заткнись! У Родди полно таких игрушек, и он любит пускать их в ход. Еще есть время вернуться в твой дом! Там он спокойно с тобой разберется!

— Вряд ли я позволю вам найти свой дом. Думаю, вы разыскивали его все утро, но у вас ничего не вышло. И не выйдет. Говорите, что вам нужно и убирайтесь.

Светловолосый вручил мне конверт.

— Там все сказано. Вы наступили на ногу влиятельному человеку, мистер Карлайл.

— И кто же это?

Духи снова затрещали.

— Никаких имен, ясно?

— Вот как! Один из этих!

— Вам лучше помолчать, согласны? Вспомните Эдинбург.

— Что вы знаете…

Но человечек уже отошел, опустив голову. За ним неотступно следовал второй. Оба направились к черному «БМВ», припаркованному как раз за воротами рынка. Они сели на заднее сиденье: очевидно, кто-то дожидался в машине, но я заметил лишь тень, прежде чем дверца захлопнулась и мотор заработал.

К конверту прилип черный дух, и я раздавил его, скорее рефлекторно, чем сознательно. Он был предназначен для одной цели: донести о том, что конверт вскрыт, и я позволил ему выполнить свое предназначение.

Само послание было коротким и грубым, чтобы не сказать — шокирующим. К нему прилагался снимок. Бросив на фото лишь один взгляд, я позвонил старому другу.

Мы встретились следующим утром в пабе у Спитлфилдзского рынка, одном из тех, что открываются в половине седьмого. Суперинтендант Роулс взглянул на снимок, лежавший в конверте, и сказал, что это часть документов по уголовному делу, а именно, сцена преступления.

— Попытаюсь узнать, как произошла утечка, — пообещал этот высокий, стройный, подтянутый мужчина, с коротко стриженными белыми волосами и военной выправкой; один из самых порядочных людей, которых я когда-либо знал. Он приканчивал вторую пинту горького, пока я наслаждался превосходным английским завтраком, шедевром кухни той злосчастной страны, которая приютила меня.

— Неважно, откуда взялась эта фотография. Важно совсем другое.

Я рассказал о просьбе миссис Стоукс, о тех двоих, которые передали письмо, и о моем подозрении, что это дело рук некроманта, решившего использовать убийцу Роберта Саммерса.

— Не нравится мне все это, — заметил инспектор Роулс. — Может, вам стоит посмотреть наши альбомы, вдруг найдете этих двоих. Но больше я ничего не могу для вас сделать.

— Вы же понимаете: их не может быть среди ваших громил.

— Вероятно, нет. Кстати, она была вашей клиенткой. Что она там делала?

— Сняла комнату. Кажется, продала свой дом.

— Держитесь подальше от Саммерса. Мы за ним следим. Ваша клиентка мертва, так что вы не обязаны выполнять эту работу.

За Саммерсом неотступно ходил библиотекарь. Я вполне мог и на милю к нему не приближаться, о чем сказал Роулсу, прибавив:

— Как по-вашему, он убил ее?

— Вы бледны, — вместо ответа заметил он. — Бледнее обычного, хотя вижу, что ваш аппетит не пострадал. Полагаете, этот тип, некромант, опасен?

— Только если он еще более невежествен, чем я думаю. Отнюдь не мысли о нем выбили меня из колеи. Все дело в близости рынка.

— Призраки коров? — улыбнулся Роулс.

Я воспользовался остатками кровяного пудинга — здесь подавали два вида, белый и черный, — чтобы подобрать остатки желтка.

— Животные не оставляют призраков. Просто на этом месте когда-то проводились публичные казни. Мэри Тюдор сожгла двести мучеников, а до того здесь сгорели или были сварены заживо еретики и ведьмы. Даже после стольких лет следы остаются. Эманации толпы еще хуже, чем духи бедных замученных жертв, хотя самое ужасное — это общественный транспорт.

— Ты слишком чувствителен для этого города, парень, — заметил Роулс, снова взглянув на полароидный снимок. — Стиль нашего фигуранта. Но тот, кто сделал это, не слишком силен в искусстве свежевания. Саммерс использовал специальные ножи, каждый раз новый, и имел большую практику в этом деле. К сожалению, именно поэтому нельзя было доказать связь между всеми убийствами. А вот это проделано не охотничьим ножом, а скорее, солдатским, тем, который преступник использовал, чтобы перерезать женщине горло. Мы не обнаружили ни оружия, ни отпечатков, и нож мог быть куплен в любом магазине. Мы прочесываем местность, но сомневаюсь, что добьемся успеха. Подобное — дело рук профессионала.

— Это было сделано в назидание мне. Саммерс — нечто большее, чем кажется.

— Остановитесь, старина. Мы сами управимся.

— На нем ни одного призрака. Он замучил не меньше пятнадцати девушек, и ни одного призрака!

— Что тут странного? Он долго сидел в тюрьме.

Роулс был человеком практичным, но инстинктивно схватывал множество оттенков всего, что касалось мертвых.

Он допил кружку.

— Может, тот малый, что пытался давить на вас, забрал призраков Саммерса.

— Но зачем ему Саммерс? Кстати, вы слишком много пьете, Роулс.

— А вы — едите. Через два часа у меня встреча с шефом. Холодный доктор философии, вся практика которого составила шесть часов, прежде чем его посадили перебирать бумажки. На пятнадцать лет моложе меня. Выражается как, типичный администратор, с подобающими случаю цитатами, и каждое слово у него на вес золота. В будущем году ухожу на покой, и, вполне вероятно, меня заменит компьютер последней модели. Да, Карлайл, старые времена позади.

— К сожалению, мне это ясно, как никому.

Прощаясь со мной, он добавил:

— Надеюсь, теперь это всего лишь трость. Если какой-нибудь ретивый молодой бобби вздумает к ней приглядеться, вы попадете в кутузку за ношение холодного оружия.

Предупреждение оказалось на сегодня не последним.

Как я уже упоминал, мой дом защищен. Здесь, в сердце старого Спитлфилдза, между убогостью рынка и блеском Брик Лейн не так-то много улиц, но для того, кто ищет мой дом с недобрыми намерениями, эти кварталы превращаются в непроходимый лабиринт.

Однако следующее предупреждение не постучалось в мою дверь, а с ревом и бульканьем вырвалось из раковины на кухне, устроенной в том подвале, где когда-то работал сапожник. Шум был такой, что весь дом сотрясался, но я уже сбегал вниз со свечой в руке.

Из сточной дыры била вода, подрагивая и кружась небольшим водоворотом. От нее исходило слабое зеленоватое свечение. Смрад стоял невыносимый. И вдруг на колеблющейся поверхности показалось лицо, то самое, которое ожидаешь увидеть в кроне дерева, на месте, где была отломана ветка. То самое, которое выплывает из темноты, если прижать к сомкнутым векам кончики пальцев. Подобие лица. И хотя глаз у него не было, я понимал, что оно меня видит.