Александр Лукьянов - Раб сердец Страница 6

      Участковый внезапно побагровел: -Да хватит издеваться-то! Как ты сказал, «если что», да? Так вот, «если что», ежели народ подымется душить богатенькую мразь, она же нас бросят на подавление. А как думаешь, многие согласятся убивать соседей и знакомых ради того чтобы жирная глиста пряталась за нашими спинами, продолжала разворовывать казну, брать взятки и набивать защечные мешки золотишком? Нет, разок-другой помахать плетьми по возмущённым старикам - это да, согласятся. А вот когда озверевшие мужики с палками и кирпичами на улицы выйдут... Получить камень в морду? А за что? Ради кого? Зачем?

      Стражник, гулко глотая, разом опустошил кружку.

      -Посмотри-ка, кто в страже рядовыми? Молодёжь. Вырос парень, отучился кое-как, осмотрелся вокруг, смекнул, что работать негде. –«Что ж, -думает, -пойдем в «цепные собаки» там хоть что-то платят, да и взятками кое-какую мелочёвку стрясти можно...» Отхлестать робко бурчащих в адрес Наместника? Пожалуйста. Посадить за решётку кого скажут? Без вопросов. Обвинить невинного? Всегда готовы. Отпустить виновного? Скажите - кого.

      Ну, а начальство наше? Те, кто с нашивками, они-то как? Да так же. Им даже сложнее. Поступали в Законоведчество - платили за учёбу. Учились там - платили преподавателям за каждую оценку. К чему приучается выпускник Законоведчества? Правильно: -«Я давал взятки, напрягался, так теперь пусть мне дают. Не, затраты надо возместить, и чё тут особенного? Все так живут».

      Приучившись существовать по таким нехитрым правилам, будет мелкий страженачальничек получать сначала кусочек серого хлебца. А когда вышестоящее начальство увидит, что он из их стаи и лижет начальствующий зад по установленным правилам, со временем этот кусочек станет белым. А то и маслица намажут: немного, но полакомишься и детишек угостишь. Такому страженачальничку платят, его поощряют, в званиях повышают.

      А вот что будет, коли вдруг стражник вспомнит, что есть такое слово «закон»? Решит жить и служить по чести? Нет-нет, что ты, никто его не станет преследовать, ломать-корёжить. Больно надо время тратить! Просто уволят: «Иди в золотари, урод, выгребные ямы чистить, там как раз любители чистоты!». Ты знаешь, какую вторую бумагу подписывает каждый из нас после приказа о зачислении в стражу, а? Ни за что не угадаешь - просьбу об увольнении! Без числа. Надо выкинуть неугодного? Начальник вписывает день и час на готовом заявлении и пошел вон, такие не нужны.

      И каждый серокафтанник с золотыми ли нашивками, с серебряными ли и даже с суконными отлично знает, что разгуливает по краешку. Вдруг кто-то, выполняя устный приказ начальства попадется «на горячем»? Вдруг огрех не получится замолчать? Да неловкого тут же сдадут! Начальство, не моргнув, отречется, такой никому уже не нужен. Других на «раз-два» найдёт, отберёт подходящих, выдрессирует по правилам и предаст, когда понадобится. Нам это известно? Ещё бы! Подставим ли рыла под летящие куски кирпича ради всего этого? Зная, при этом, что нашим семьям оставшимся без кормильца никто не поможет? Видя, как уволенные или ставшие калеками подыхают, ища объедки на свалках? Да вот фиг вам! Когда у нас под задницей затлеет, то каждый сто раз подумает: «И за каким псом лично мне оно надо? А не разумнее ли будет отсидеться, а уж потом примкнуть к победителям? Охрана-то - любой власти нужна».

      Стражник наполнил свою кружку, подлил пива Ждану.

      -И еще одно, запомни, дружище: вовсе не каждый стражник - отпетый мерзавец, продавшийся богатеям и стелящийся перед начальством. Не каждый! Да, я всё вижу и молчу. Пока молчу, понял? Пока! Но я рунец. И Рунь должна быть моей страной. Мне бежать некуда. А какой выбор сделают такие, как я, это о-очень большой вопрос. Правители вряд ли смогут положиться на стражу, Ждан, вряд ли... А вот насчёт военных - не мне судить, тебе, как сотнику, виднее.

      -Бывшему сотнику. -криво усмехнулся Ждан. -Не читал, разве, что на стенах крупными буквами писали «Народ и войско едины». Точно - едины. Сколь над народом издевались, столь и войску досталось. Кто может - тот ворует. Всё тащат: продовольствие с полковых кухонь, оружие со складов для продажи разбойникам и горцам. Десятники и сотники затравлены и унижены, а в душе озлоблены. Презирают и ненавидят «верховного главнокомандующего», то есть Головастика. Рядовые отбывают постылую повинность, служат «по принудиловке», тупо и замордовано, разбивая друг другу физиономии в бессмысленных драках «стариков» против «сопляков», глуша почти открыто купленную брагу. Пойдут они крошить народ? Думаю, в такое даже Хорь с Зудом не верят. Не верят и опасаются! Знают, что в самом лучшем для них случае военные при заварухе просто не сдвинутся с места и будут злорадно наблюдать за тем, как властям сворачивают шеи. Ведь вопрос у вояк будет тот же, что и у вас: «Да на кой нам защищать их?» Поэтому правители медленно, но верно душат войско, оно лешелюбам не нужно, более того опасно. А что вместо него? Наберут наемников, скажем горцев-вастаков? Уже пробовали, совсем жутко получилось.

      -Да-а... -глубокомысленно подвёл итог участковый. -Пивка попили, сухариками заели, отрыжку получили, за жизнь поговорили, порадовались... Значит, всё-таки хочешь перебираться в Поползаевск? Знаешь что, пришлю-ка, пожалуй, завтра к тебе одного человечка... Думаю, за твою комнату он сможет предложить хорошую цену, больше вряд ли кто даст.

      3

      Восемь совершенно одинаковых зелёных шестиместных повозок (это именовалось поездом) отбыли ровно в полдень шестого дня месяца водня с Железного Яма Мохны. На боку каждой повозки белела надпись: «Мохна-Попозаевск».

      Ждану досталось место у левого окна. Его дорожный сундук был надёжно закреплён на крыше рядом с такими же. Попутчики оказались неплохими: пожилой молчаливый усач, сошедший у Кошкино, семейная пара с дочерью, молча читавшей всю дорогу толстую книгу.

      Обычно поезда дальнего следования останавливались каждые три часа, для того, чтобы едущие могли справить свои естественные потребности. Спать, есть и пить путешественникам приходилось во время движения. Но раз в сутки делали длительную остановку в очередном яме. Там осматривали повозки, осуществляли, если понадобится, мелкую починку, перепрягали лошадей. Там же сменялись ямщики. При ямах обязательно имелись круглосуточные столовые, где проезжающие могли поесть горячую пищу без опаски подавиться при дорожной тряске.

      Сегодня большая остановка выпала на ранний вечер и Ждан решил перекусить в такой ямской столовой. Вместе со всеми он прошёл в просторную бревенчатую горницу, откуда веяло запахом жареных пирогов и щей. Для путников уже были отведены и накрыты столы. Веснушчатая круглолицая девица шустро собрала по семь медяков с каждого и рассадила прибывших.