Юрий Нестеренко - Плата Страница 6

По правде говоря, я бы не очень осуждал ее за переезд из этих угрюмых развалин в нормальный дом. Но это означало бы, что ребенок, рожденный и живущий в городе, не отвечает условию «чего не знаешь в своем доме». Хотя если я — наследник Матильды, то городской дом Кляйне — это и мой дом. Да, но для этого сначала должен свершиться факт наследования…

Доски моста гулко отозвались под копытами, и я въехал во двор замка. Никого из прислуги не было видно, но в открытых дверях сарая я заметил чужую карету. Кто это наведался к моей благоверной? Я с усмешкой вспомнил бесчисленные анекдоты на тему «возвращается рыцарь из похода, а у жены…» Пожалуй, любовник мог бы сделать для меня ту же работу, что и чудище. Не забрать детей Матильды, но лишить их законного статуса, а значит, и права на наследство. Да, но после этого мне все равно пришлось бы с ней развестись. Дворянин не может сносить подобный урон для своей чести. Надо было, пожалуй, протрубить в рог, да погромче. Не вернуться ли к воротам и не сделать ли это теперь? Нет, если меня уже приметили из окон, я выставлю себя на посмешище… Я оставил Чалого у крыльца и устремился вверх по винтовой лестнице к покоям Матильды.

На полпути эхо моих шагов стало раздваиваться, и я понял, что догоняю визитера. Задрав голову, я увидел его. На любовника он никак не походил. Ему было лет под шестьдесят, он был грузен (подъем по крутой замковой лестнице, должно быть, давался ему нелегко), и длинная мантия лилового шелка выдавала в нем не то врача, не то стряпчего.

— Сударь! — окликнул его я. — Позвольте узнать, кто вы и куда направляетесь?

Он обернулся, вглядываясь в едва рассеиваемый факелами полумрак.

— Я имею честь видеть благородного барона Эдгара фон Роттенберга?

— Именно так.

— Прошу прощения, сударь, позвольте мне отдышаться…

Пока он восстанавливал дыхание, я преодолел разделявшее нас расстояние. Визитер все промакивал красное лицо кружевным платком. Наконец он отнял платок и аккуратно убрал его во внутренний карман. На мясистом носу сверкнули золотой оправой очки — это изобретение лишь недавно стало входить в моду.

— Увы, господин барон, у меня для вас печальные новости… Как? Неужели уже?

— Ваш сын и наследник, нареченный Густав Фердинанд Альфред Иоганн фон Роттенберг…

Ну же, ну!

— … родился мертвым.

Аи да чудище! Чисто сработало, даже комар носу не подточит!

— Вашу супругу, несмотря на усилия лучших докторов, к сожалению, спасти также не удалось.

Усилия лучших докторов… Вот что значат деньги Кляйне. Небось, когда мать рожала меня, посылали за повитухой в соседнюю деревню…

— Прошу прощения, господин барон, вы поняли, что я сказал?

— А? — Я поспешно стер улыбку со своего лица. — Как? Матильда тоже умерла? Боже мой… прошу вас, не обращайте внимания, у меня шок… Когда это случилось?

— Четыре дня назад. Похороны уже состоялись. Их могли бы задержать, но ведь никто не знал, когда вы вернетесь…

Стоп. Четыре дня? Но ведь это еще до моего договора с чудовищем!

— Я Андреус Гогенштейн, временный управляющий, назначенный опекунским советом. Но, поскольку вы уже благополучно вернулись, мне остается лишь ввести вас в права наследования… Позвольте для начала вручить вам соответствующие бумаги… эээ… минутку… да где же они?

Мне почудилось, что в ушах у меня звучит издевательский скрипучий смех. Я стоял, не глядя на растерянно суетящегося Гогенштейна. Я знал, что никаких бумаг он не найдет. И никакого золота тоже больше нет. И никаких драгоценных камней…

Наследство — это то, чего я не знал в своем доме.