Мария Ермакова - Странствия Варлафа Страница 6

Человек с арбалетом закрыл дверь, и тьма накрыла и крыльцо, и дома, и будку с собачонкой — сразу и такая кромешная, что я почти не видела пальцев собственной вытянутой руки. Светлое пятно рядом зашевелилось — Демон пошел на разведку. Мне не хотелось оставаться под деревом одной — позади загадочно шелестел ночной лес, а под его кронами было вообще ничего не разглядеть. Я пошла за Демоном. Естественно, наткнулась на низкую ограду и чуть не упала. Пальцы вцепились во что-то мягкое. Я потащила ткань на себя, и разглядела потасканную полотняную хламиду неопределенного цвета. Воровато оглядываясь (хотя в такой темноте меня все равно не разглядел бы никто, кроме Демона) я натянула хламиду на себя. У нее оказался еще и капюшон — вот удача! Стало чуть теплее. Поколебавшись, я положила на ограду одну монету. Рядом материализовался Демон, держащий в пасти трепыхающуюся курицу, и ткнул ее мне в руки. От неожиданности я ее уронила. Несчастная птица упала на землю, забив крыльями — ее шея была сломана, но она еще была жива. Демон явственно вздохнул, и наступил на нее лапой. Затем взял пастью и, поминутно оглядываясь, последовал прочь от хутора.

В кромешной темноте мы шли очень и очень долго. Когда я упала в сороковой раз, Демон пошел рядом, подставив шею мне под руку. Мне ужасно хотелось есть — запах вареных овощей и мяса, учуянный на хуторе через открытую дверь дома, преследовал меня до сих пор. Но я позволила себе лишь съесть одно печенье. Разжигать костер в ночи, вблизи обворованной фермы, было бы неразумно. Кроме того, мне предстояло что-то делать с курицей — Демон явно притащил ее для меня. Я же, дитя цивилизации, совершенно не представляла, как сделать ее пригодной к употреблению!

Только в предрассветных сумерках мы остановились. Шатаясь от усталости, я разожгла костер, и упала рядом с пламенем, закутавшись в свой импровизированный плащ. Демон притулился рядом. Языки пламени играли в его зрачках свою дьявольскую музыку. Под нее я и уснула. Мне снилась моя квартира, Катенок, таскающий со стола печенье…

Утренняя разделка курицы оказалась делом ужасным. Сначала надо было ободрать перья, затем насадить тушку на палку, а палку поставить на распорки над костром. На двухсотом пере я плюнула и насадила курицу прямо целиком. О том, чтобы выпотрошить ее даже не было речи — пользоваться орочьим кинжалом мне отчего-то показалось негигиеничным. Когда запахло не палеными перьям, а жареным мясом, я стащила курицу с палки и, обжигаясь и отплевываясь, принялась поедать обгоревшую тушку. Я грустно размышляла о подкрадывающемся приступе гастрита и обсасывала кости, пока от курицы не осталось ни одной целой части. Весь этот ужас был заеден печеньем. А после захотелось пить. Такой жажды я не испытывала еще ни разу в жизни.

— Вода! — простонала я, хватаясь за горло. — Отведи меня к воде!

Кот, все это время с интересом наблюдающий за тем, как я насыщаюсь, неспешно поднялся и повел меня вглубь леса. Там, среди корней какого-то древесного гиганта в три обхвата толщиной, заманчиво поблескивала лужица мутной водички. Прогоняя прочь видения гастрита, энтерита, колита и глистов, я напилась из лужи и осторожно пощупала макушку — не режутся ли рожки? И хотя лужа не походила на след козьего копытца, сомнения грызли меня еще полдня. В самом деле — я еще не видела здешних коз! Быть может, они размером со слона и лазают по деревьям?

Мы вернулись на место давешней стоянки, затоптали костер, и Демон повел меня дальше на восток. Он несколько раз оставлял меня одну, а когда возвращался, морда его выражала довольство, а глазищи все более сыто поблескивал. Что уж он там ел — ума не приложу! Каждый раз выяснялось, что я сбилась с курса и он, возмущенно фыркая, толкал меня головой, направляя то вправо, то влево и вынуждая вернуться на путь, казавшийся ему правильным.

Минуло полдня пути. Леса стали редеть. Попадались вспаханные поляны. Людей по-прежнему не было видно. Однако я заметила, что Демон перешел на крадущийся шаг — он стелился по земле так, чтобы его не было видно в высокой траве. Кучные рощи остались за спиной. Впереди раскинулся благодатный фермерский край — желто-зеленые квадраты полей с одинокими деревьями посередине. Кое-где виднелись постройки — то ли схроны, то ли амбары. Но кот не давал мне передышки — он вел меня дальше. Мимо пастбищ, на которых паслись коровы густого шоколадного цвета, мимо зарослей бурно цветущих кустарников, от которых поднимался одуряющий аромат, мимо скирд соломы — до тех пор, пока не показались стены домов большой деревни. Здесь он остановился, выжидающе глядя на меня. Я прекрасно его поняла — не стоило мне показываться на люди в компании монстра. Но монстр был мне так дорог! С ним я не боялась никого и ничего.

— Ты ведь услышишь, если я позову? — жалобно пробормотала я, почесывая черные уши, переставшие быть похожими на кошачьи.

Демон кивнул. Раздвоенный язык лизнул меня в нос, и гибкое тело ускользнуло в поле золотой травы, похожей на пшеницу, так, что не дрогнул ни один колосок.

Мое сердце билось, как сумасшедшее — мне было страшно! Наверное, впервые с тех пор, как я узнала, что я — Избранная, существо владеющее высшим мастерством жизни — магией, впервые я боялась как обычный человек. В этом мире я и была им — бренной плотью, пожираемой собственными амбициями и страхами. Даже Демон, мое секретное оружие, мой хранитель и талисман, покинул меня.

Еще в лесу я подобрала толстую палку — с ее помощью было легко перебираться через поваленные стволы дерева или раздвигать колючие ветви кустов. Сейчас я ощутимо стукнула ею по земле, и пошла вперед. Каждый шаг по направлению к деревне давался мне огромным усилием. Я буквально заставляла себя, и от того со стороны выглядела, наверное, как помешанная — сгорбленная, пошатывающаяся от усталости, едва передвигающая ноги, скованные страхом неведомого. Я так сосредоточилась на собственном испуге, что не заметила первого аборигена.

— Устала, бабушка? — участливо спросил меня молодой парень в красной рубахе и широких полотняных штанах. — Выпьешь воды?

Я возмущенно вскинула на него глаза — ослеп что ли, мОлодец? Какая я тебе бабушка? И тут только поняла, что мое лицо скрыто капюшоном, а походка совершенно инвалидная. Что ж! Может, оно и к лучшему?

— Давай, сынок! — проскрипела я самым противным голосом, на какой была способна. — Денег тебе и счастья в личной жизни!

Парень протянул мне ковш. От стылой воды заныли зубы. Теперь, с ухмылкой садистки, ко мне подкрадывалась ангина.

— Иде я нахожуся? — напившись, спросила я. — Совсем я, сынок, из ума выжила — забыла куда шла!