Марина Дяченко - Скрут Страница 60

Старик торговал печенкой. Тележка о двух колесах была мокрой и бурой изнутри; подпрыгивая на колдобинах, она колесила по всему городу, а на почтительном расстоянии тянулась, задрав хвосты, облезлая кошачья стая.

Глядя, как чуть не каждый второй прохожий приветливо здоровается со стариком, Игар решил, что лучшего осведомителя ему не найти; торговец действительно много знал, не многого требовал и охотно болтал.

Сперва старику казалось, что о женщине по имени Тиар он никогда и не слыхивал – однако по мере того, как Игар подробно описывал приметы, добродушное лицо его все больше и больше вытягивалось, так, что два желтых зуба в конце концов нацелились Игару в грудь:

– Так ты… ее ищешь?! И на кой она сдалась тебе, позволь спросить?!

Игар замолчал, чувствуя, как ползут по спине привычные нервные мурашки. Уж больно уверенным казался старик – никаких сомнений в том, что Игар ищет некую определенную, известную старику и отчего-то пугающую ее.

– На кой сдалась – мое дело, – сообщил Игар холодно. – Скажи, где ее найти.

Старик сглотнул. Плотно сжал рот, отчего два желтых зуба спрятались почти целиком:

– Шел бы ты…

Кошачье царство, во время разговора подобравшееся к печенке, в панике отступило, потому что старик налег на оглобли и быстрее, чем обычно, покатил свою тележку прочь. Игар ощутил усталую, тоскливую злость.

Догнать торговца было делом нескольких секунд. Старик спешил, оттого колесо тележки неудачно влетело в щель между булыжниками; Игар навалился на старика, загоняя его в узкое пространство между оглоблями:

– Ты… скажи. Хуже будет.

Торговец замигал; зубы его торчали жалко и одновременно вызывающе – как рога ведомой на убой козы.

– Куда уж хуже, – пробормотал он сипло. – У тебя свои дела, а мне за болтовню могут ножиком по горлу… – для большей наглядности темная старикова ладонь ребром провела по тонкой сухой шее.

– Могут… – Игар полез за пазуху, где, конечно, ничего не было, зато лицо старика исказилось страхом:

– Да не знаю я… На кладбище ищи…

Игар похолодел:

– Она умерла?!

Старик скрутил из пальцев фигуру, отгоняющую злых духов:

– Дурак… Спроси… на кладбище, а я не знаю…

Игар подумал, что еще не так давно напуганный старик вызвал бы у него жалость. Еще совсем недавно.

Никогда в жизни он не видел таких огромных кладбищ. Город мертвых примостился под боком у города здравствующих; знатные покойники целыми семьями обитали в каменных дворцах, о которых ни один живой бедняк и мечтать не смел бы. Не столь почитаемые мертвецы довольствовались надгробиями, а бедным и неудачливым приходилось впятером-вшестером делить одну большую общую могилу.

Впрочем, хозяевами кладбища оказались вовсе не покойники. В быстро наступавших сумерках Игар приметил три или четыре огонька – среди надгробий жгли костры, ветер то и дело приносил запахи дыма и снеди. Огромных размеров нищенка, баюкавшая сверток с младенцем на ступенях старого склепа, оглядела Игара неторопливо и пристально – как невесту на смотринах.

– Милый, подай несчастной женщине…

Голос нищенки оказался странно тоненьким, будто надтреснутым; Игар замялся, решая, заговаривать или уходить.

– Подай, милый, – повторила женщина с нажимом, и глаза ее странно блеснули. – А коли денег нету, так что ты тут шатаешься, милый…

Сверток с младенцем уже небрежно лежал на ее колене. Женщина покачивала ногой, грязные пеленки подрагивали в такт, и Игар испугался вдруг за покой младенца; будто желая развеять его страхи, нищенка лениво запустила руку в недра свертка и вытащила оттуда длинный, кривой, ржавый кинжал:

– А поди-ка, милый…

Надтреснутый голос несчастной женщины захрипел и превратился в сиплый баритон простуженного мужика.

Их было четверо, и они жили не то бранчливой семьей, не то дружной стаей – толстяк, зарабатывающий милостыню с помощью парика, накладной груди и тряпичного свертка в руках, считался главарем. Спустя несколько минут Игар познакомился и с прочими – десятилетний мальчишка умел часами неподвижно лежать в завязанном мешке, а коротконогий крепыш то и дело «забывал» мешок среди товаров на базаре; улучив минутку, пацан выбирался наружу, хватал все, до чего мог дотянуться, и, спрятавшись обратно, смирно дожидался подельщика.

Четвертым членом семейки была худосочная, чуть придурковатая девушка, успевшая за свою короткую жизнь побывать и проституткой и платной гадальщицей, пока, наконец, не обнаружился ее единственный несомненный талант: она безошибочно чувствовала ложь. Услуги ее время от времени требовались и купцам и бандитам; на время делового разговора ее прятали за шторку, и, вечно смущенная, прячущая глаза, она выносила затем приговор: этот говорит правду, а этот врет. Ей никогда не платили особенно щедро, зато несколько раз пытались задушить; Игар ей понравился.

Семейка обитала в полуразрушенном склепе – у Игара, впервые переступившего его порог, мороз продрал по коже. Его трогательно заверили в хорошем поведении покойников – те лежали под каменными крышками в саркофагах и не возражали против новых соседей.

Четверо платили дань «принцессе»; та, по слухам, платила «королю», который жил в глубине кладбища и никто из четверки его ни разу не видел. Принцесса была стервозна и злопамятна – семейка сообщила об этом исключительно взглядами и жестами, вслух высказаться о принцессе никто так и не решился.

Игар в сотый раз перечислил приметы искомой Тиар – тщательно следя, чтобы не солгать и не сболтнуть лишнего. Худосочная девица милостиво кивнула – «он говорит правду»; все остальные молчали, хмуро глядели в огонь маленького костерка, и Игар кожей ощущал внезапно возникшую стену отчуждения.

– Ты принцессу ищешь, – сообщил наконец мальчишка. – Ты ей скажи, что мы голодаем, не жрем ничего, а должок отдадим, пусть не злиться…

– Она тебе кто? – кротко спросил коротыш; Игар встретился глазами с худосочной девушкой, чувствующей ложь.

– Мое дело.

– А вот мы тебя прирежем, – неожиданно вскипел толстяк. – Прирежем, а то кто знает… что ты там ей про нас наболтаешь…

Игар поднял на него злые холодные глаза:

– Делать мне нечего, только язык мозолить о всяких дураков…

Ему вдруг четко, до боли ясно представилась картина: коротыш, умелый в обращении с мешками, запихивает туда вместо мальчишки – стерву-Тиар… А он, Игар, тащит мешок на плечах, и всего-то заботы – донести, довезти до леса, до скрута… Милая семейка освободится от податей и притеснений – правда, ненадолго. Потому что не принцессе – кому-то другому будут платить, так заведено, так надо…

– Ты чего? – испуганно спросила девушка, вглядываясь в его лицо.

– Ничего, – отозвался он глухо. – Пятно у вашей принцессы на спине есть? Родимое пятнышко в виде ромба?

Коротыш тонко хихикнул:

– Мы до спинки ейной не допущены… Там другие есть, покраше нас…

– Тебя вот, может, и возьмет, – мрачно пообещал толстяк. – Только ейные любовники живут мало…

– Я жене давал клятву верности, – сказал Игар сквозь зубы.

Меньше всего он хотел поразить или растрогать семейку. Он сказал это для себя – чтобы прозвучало вслух, чтобы самому себе напомнить, зачем и почему он здесь; он сказал и мысленно произнес имя Илазы, и требовательно посмотрел на девушку, ожидая подтверждения своим словам – «он говорит правду»… Но девушка, огорченная, опустила глаза и промолчала.

Мальчишка тем временем хихикнул; толстяк строго сдвинул брови:

– Чего зубы продаешь?..

Мальчишка хитро прищурился, с удовольствием ловя заинтересованные взгляды:

– Есть пятнышко на спинке у ней, точно есть…

Торжество его тут же и закончилось, потому что толстяк не поскупился на полновесную затрещину:

– Чего болтаешь, дурак?!

Мальчишка скривился, грязным кулаком пытаясь размазать глаза по щекам:

– Руки… придержи… Она из бадейки обливалась, как господа делают… А я в лопухах сидел, а она из бадейки…

– Высокородные замашки, – проронил сквозь зубы коротыш. – Принцесса, одним словом…

– И читать умеет, – сказал Игар шепотом. Коротыш поднял брови:

– Точно… Это точно умеет, а ты, вижу, все знаешь про нее, парень…

– Зачем она тебе, а? – толстяк пододвинулся ближе, Игару показалось, что от него пахнет мокрой псиной; вся четверка притихла и глядела выжидательно.

– Мое дело, – сказал он глухо.

Небо было затянуто тучами, и определить, где находится уходящая звезда Хота, не представлялось возможным.

– …Ты наглец.

При свете факела он не мог разглядеть цвета ее глаз; в рассыпанным по плечам волосах переливалась медь.

– Тебе не дорога твоя жизнь? – она усмехнулась. Красивые чувственные губы; он видел, как она изо всех сил хочет казаться хищной.

Их уединение нарушалось воплями, доносящимися в склеп снаружи кого-то лупили за несвоевременную выплату дани. Их уединение было коротким и ненадежным; странно, что его вообще не прирезали сразу, что удалось пробраться мимо всех этих нищих и бандитов, мимо криворотого громилы с кинжалом у пояса, мимо еще одного, с шипастым шариком на ремешке и глупым дамским украшением на шее. Он добрался, его пропустили – будто судьба, так долго потешавшаяся и ставившая ему подножки, теперь наконец-то сжалилась и подала руку…