Госпожа не-мертвых - Роман Г. Артемьев Страница 60

всякой мистики. Позднего прохожего могли ограбить и убить лихие люди из многочисленных банд — или даже не из банд, а просто праздные гуляки с зачесавшимися кулаками. По ночам выходили из подземелий хищные твари, которых вампиры хоть и уничтожали при первой возможности, но окончательно вывести не сумели. Да и вряд ли когда-либо сумеют. Самим слугам Госпожи тоже не стоило попадаться, потому что хоть им и запрещено убивать ради пропитания (положения Кодекса Ночи не являлись тайной, более того, смертным их сообщили специально), иногда накладки случаются.

Стражники и жрецы окрестных храмов в байку тоже не верили. Они знали. Чуть больше обывателей, но — знали. Парк у речного порта пользовался плохой репутацией у местных бандитов, его обходили стороной бездомные, там никогда не собирались безбашенные беспризорные мальчишки. Что бы в парке ни жило, ночью оно пробуждалось. По утрам первые прохожие находили трупы; совершенно седые люди утверждали, что бродили по темным дорожкам несколько суток, не в силах выбраться из незримого лабиринта; живущим по соседству беднякам снились вещие сны, сбывавшиеся слишком часто, чтобы их игнорировать. Молебны и засады святых воинов не помогали, маги и служители богов безуспешно искали причину странных явлений.

Селеста вопросами не задавалась — у Города не было тайн от своей Госпожи.

Беззвучно ступая по песчаным дорожкам, она уверенно шла в дальний уголок, где на берегу крохотного пруда в незапамятные времена архитекторы разместили искусственный грот. С тех пор природа отвоевала отнятые людьми позиции, грот зарос, сейчас он больше напоминал низенький холм. Изредка приходившие рабочие не обращали на него внимания, словно не замечая. По пути Селеста не встретила ни одного человека.

Не доходя до грота, вампиресса чуть приподняла подбородок, глубоко вдохнула ночной воздух и с раздражением дернула уголком рта. Опять.

— Опять, Честа! — вместо приветствия воскликнула она, быстро подходя к неряшливо одетому человеку, сидевшему на короткой деревянной скамеечке у пруда. — Сколько раз я говорила тебе!

— Странный день. Будто я споткнулся и не знаю, буду я себя ловить, или нет.

На мгновение Госпожа утратила над собой контроль, её лицо превратилось в нечитаемую маску. Сделав два шага вперед, она присела возле тела, распластанного на песке.

— Ещё не окоченела. Кто она?

— Красивая, — мужчина отвел взгляд от затянутого тучами неба и посмотрел на Госпожу. — Несчастная.

— Поэтому ты её и убил, — поняла Селеста. — Везде несчастная?

— Везде. Много и мало. Теперь хорошо. Ты похожа на лапшу.

— Почему?

— Нити. Нити!

Пользуясь тем, что рядом больше никого нет, миниатюрная немертвая с раздражением покосилась себе под ноги.

— Спасибо тебе, муженек, что отвратил Хастина от пути Провидца! Не дай ты он бы таким же стал.

Честа резко захихикал и столь же неожиданно замолчал. Взгляд его заволокло серебряной пленкой, безумец совершенно спокойно попросил:

— Не зови его. Тебя — услышит.

Видеть Честу в таком состоянии было больно. Безумно талантливый, удивительно открытый восставший стал кем-то вроде личного ученика Селесты, она выделяла его среди остальной молодежи. Потрясающие способности эмпата вкупе с высоким интеллектом и любознательностью привели к тому, что Честа в короткое время освоил ряд нестандартных путей, остановив окончательный выбор на пути Провидца. Госпожа проклинала тот день, когда разрешила Хастину обучать его. Тогда идея заполучить карманного пророка казалась ей привлекательной, она не осознавала, какую цену придется заплатить за возможность прозревать будущее.

Молодой вампир не справился, его сознание потерялось в разных вариантах реальности. Честа видел настоящее, прошлое и будущее в сотнях проявлений, неудивительно, что его разум помутился. Попытка вернуть безумцу обыденное мышление едва не закончилась гибелью самой Селесты, хотя какого-то успеха она достигла — деградировать ученик перестал, его состояние стабилизировалось.

Самое страшное, что он до сих пор оставался существом на свой лад добрым. Просто критерии для оценки у него теперь совершенно иные. При виде девушки, чья будущая судьба вызывала у него сострадание, он вполне мог решить, что, убивая смертную, он оказывает ей благодеяние.

— Где твои слуги?

— Они уже умерли. Или ещё не родились.

— Я имею в виду тех, которых я к тебе приставила.

— Писалки, — пренебрежительно заметил вампир. — Пустышки.

— Это их обязанность. Они записывают всё, что ты говоришь, и пытаются расшифровать. Так, подожди…

Селеста быстро связалась с Мерком, приказав тому прислать сюда дежурную группу. Обычно в городе её сопровождал гвардеец, но сейчас почти все они находились в Ланаке. Осталась всего одна пятерка, от которой она сбежала. Постоянное ощущение чужого взгляда, несмотря на привычку, слегка раздражало, и Госпожа наслаждалась редким чувством одиночества.

— Пойдём, — потянула она Честу за руку. — Не будем им мешать.

Пророк безвольно поднялся с лавки и пошел рядом с Селестой. Кажется, его не волновало, куда они идут и что будут делать.

— Ты стал чаще выбираться на поверхность, чем раньше.

— У тебя наконец-то есть трон.

— Пока нет, его ещё вырезают.

Госпожа быстро обдумала ответ. Она спросила, почему Честа начал покидать своё подземное убежище, где проводил большую часть времени, в ответ он упомянул о той высокомерно выглядящей штуке в центральном зале. Его потревожила стройка? Но она же вроде бы идет достаточно далеко. Или трон — один из маркеров, позволяющих ему худо-бедно ориентироваться в хронопотоке? Скорее, второе, но на всякий случай надо проверить, какими путями носят материалы и ходят рабочие.

— Дворец красивый. Хороший.

— Медея старалась, прислала лучших архитекторов.

— Вечный ветер. Скоро приедет в гости.

— Скоро — это когда? — Честа неуверенно улыбнулся. — Понятно. Буду надеяться, ты прав. Пока я не пойму, чего ждать от Валиира, в Талее ей делать нечего.

— Ооо! Валиир Второй! Святой Поход! Серебряная весна! Оправдания — удел слабых! Берег Каменных Костей!

— Поход всё-таки состоится, — жестко усмехнулась Селеста. — Приятно слышать. А Каменные Кости — это где?

Чтобы понимать Честу, требовалось разбираться в образах, которыми он мыслил. Он